«Нагота» Сабины Бакаевой: разрыв тишины между матерью и дочерью

Ботагоз Койлыбаева

14 марта 2025

Группа женщин в нарядных зелёных платьях и с лентой жемчуга вокруг шеи переговариваются между собой. В радостном предвкушении они поднимаются на сцену то ли школьного зала, то ли зала Дома культуры. Среди них – изящная, невысокая женщина с короткой стрижкой и красивыми седыми волосами. Женщины начинают петь советские песни о родине. Так режиссёрка Сабина Бакаева знакомит нас со своей мамой – протагонисткой своей дебютной работы «Нагота», премьера которой прошла на 75-м Берлинском международном кинофестивале в секции Forum Special.

Работа Бакаевой была единственной из Узбекистана на Берлинале в этом году. Фильм был принят очень тепло. После показа многие люди остались на сессию вопросов и ответов, а затем и на панельную дискуссию о низовой киноинициативе (grassroots cinema initiative), в которой участвовала Сабина, её продюсерка Юлия Шагинурова и Михаил Бородин, сооснователи Ташкентской школы кино, в рамках которой режиссёрке и удалось снять фильм.

Интимная короткометражка Бакаевой исследует отношения матери и дочери, а также самоактуализацию, которую мама Сабины ощутила лишь в 60 лет, сняв оковы патриархата. После пролога, который знакомит нас с матерью, Бакаева направляет камеру на себя и в протяжной мизансцене рассказывает маме о своём первом сексуальном опыте в 18 лет. Камера осторожно наблюдает за двумя героинями: мама с серьёзным лицом, Сабина отводит от неё взгляд, рассказывая о чувстве вины, которое она испытала после потери невинности. Атмосфера тяжелеет, но Бакаева продолжает вести монолог, обращаясь к маме на «вы». Вся мизансцена напоминает исповедь или сессию у психолога, с нелёгкими признаниями и слезами. Именно в этой сцене Сабина озвучивает корень проблемы, подтолкнувшей её к созданию фильма – упрямая и неумирающая мизогиния, в том числе и внутренняя, с которой женщины в Центральной Азии сталкиваются изо дня в день.

После показа Бакаева отметила терапевтическую силу камеры. Без камеры, призналась режиссёрка, она бы не смогла рассказать матери о чувстве диссонанса, сопровождающем её всю её жизнь. Как в знаменитом монологе Америки Ферреры в «Барби», Сабина также попирает патриархат за недостижимые стандарты, к которым должна стремиться женщина: быть послушной и желанной, быть угодной, удобной и всепрощающей, в то же время добывательницей и достигаторшей.

Достигательство и добывательство – характерные черты корпоративного феминизма. Женщина приравнивается к мужчине, но при этом дома её ждёт вторая смена и вагон прочих обязательств и условий. Сабина подметила эту двойственность, когда призналась матери:

«Я постоянно чувствую себя уязвимой, потому что если я дам слабину, если позволю за собой как-то ухаживать, то я должна платить за это своим телом. А уж если я за что-то плачу телом, то я требую чего-то невероятного, ведь я такое отдала…»

Пострационализация героини попала в болевую точку. Несмотря на то что фильм – будучи глубоко интимным – напрямую не ввязывается в политику, политика шагает неотступно. «Нагота» задаётся вопросом о том, как же жить современной узбекской женщине. Консерватизм, выраженный в желании угодить мужчине, смешивается с женской агентностью и стремлением понять свою уникальную позицию в мире. Бакаева находит ответы не у западных феминисток, а на примере своей матери.

После откровения дочери наступает очередь матери. Бакаева отступает за камеру и даёт матери шанс порефлексировать о своей молодости. В том же возрасте, что и Сабина сейчас, в 28 лет, мать героини признаётся в том, что она чувствовала себя «замороженной», не испытывающей радости от жизни. Выросшая в строгой узбекской семье, мама Сабины размышляет об эмоциональной дистанции, присутствующей между ней и её родителями. Строгость в одежде, скромность в поведении были благодетелями того времени.

Бакаева умело смешивает монолог матери и архивные фотографии женщин из своей семьи – строгое лицо бабушки, флегматичное лицо матери словно укоряют нас из прошлого. Отца Сабины на фотографиях нет. Мать героини не углубляется в социополитический контекст своего времени. Она не упоминает о комсомольской партии или учёбе.

Сейчас же, в свои 60 лет, мама героини живёт жизнь, которая, наконец, приносит ей радость. Режиссёрка подчёркивает этот факт, снимая её приятную рутину: походы в бассейн и на йогу, занятия и выступления в хоре, встречи с подругами, тихие вечера дома. «Забота о себе – это не потакание своим желаниям, это самосохранение и это акт политической войны», написала знаменитая интерсекциональная феминистка Одри Лорд в 1988 году. Жизнь в глубоком патриархальном обществе, хоть и с видимой свободой, – это политический акт. Выбирать радость сейчас – это тоже политический акт. Мама Сабины на себе показывает жизнь, которая всем нам, воспитанным советскими мамами или бабушками, хорошо знакома. Мама Сабины обрела себя вновь, в то время как многие женщины её возраста живут в прошлом.

«Нагота» не увидела бы свет, не прими Сабина участие в независимой мастерской при Ташкентской школе кино. Минкульт подобные проекты не поддерживает. Бакаева, будучи шеф-редакторкой «Газета.uz», на панельной дискуссии, прошедшей после премьеры фильма, призналась, что в мастерскую шла не с целью обнажить свою душу. Уйти с воркшопа было неловко (внутренняя несвобода?), поэтому она осталась.

Премьера фильма на международном фестивале – это всегда проверка на артистическую трезвость (актуальность темы, принципиальность режиссёра, эмоциональность картины), но другое дело – показать фильм дома. Найдёт ли фильм своего зрителя в Узбекистане и глобально в Центральной Азии? Пока в наших странах цензура контролируется правительством, которое уверенно настаивает на том, что люди не занимаются сексом, фильм Бакаевой – это нужное политическое высказывание, которое, я надеюсь, увидим и мы, и наши мамы.

Фотографии: berlinale.de