Бахыт Биркенова
18 февраля 2025
– Гука, ты глухая, что ли? К тебе мама приехала, на проходной ждёт, уже три раза объявляли! – выпалила на бегу запыхавшаяся Фатька.
Чуть выше живота у меня всё сжалось, на несколько секунд стало даже трудно дышать. Я сорвалась с места в сторону проходной, старалась набрать скорость, боясь, что мама может уехать, не дождавшись меня. Как? Как я не услышала, что она приехала? На протяжении двух недель каждый день я прислушивалась к хриплому голосу Василича с проходной, как мне казалось, живущего в своей будке с рождения. Я знала, к кому часто приезжают, а к кому до сих пор нет. Вот к Матвейчук каждые четыре дня приезжают то две бабушки по очереди, то мама, даже папа – военный майор – приезжал один раз. Большой, хмурый и толстый, как она. Привозят ей всякие вкусности в больших количествах. Она даже ни с кем не делится, змеюка. К трём сестрам Мурадовым никто не приезжает, они сказали, что мама у них нового братика родила, а папа на Зелёном базаре изюм продаёт и нет времени их навещать.
По пути я спотыкаюсь непонятно обо что и разбиваю коленку в кровь. Не обращаю внимания на нарастающую боль, осталось чуть-чуть добежать. Мне было радостно, что я сегодня увижу маму и поем конфет с пирожными. Мама обещала их принести, когда меня сюда привезла. Чувствую, как между пальцами ног забивается крупная пыль, становится неудобно бежать. Хочу остановиться, вытрясти сандалии и очистить пальцы, но я мчусь. Вот она, проходная! Обшитая рейкой будка, железные ворота, за ними мир, где мама, и там ты почувствуешь себя свободной и нужной. Василич нажал на волшебную кнопку.
Мысли тут же захлопнулись, как сундук, – у мамы были пустые руки. А где еда? Где сумки со сладостями? Чувствую, что начинаю злиться и нос начало щипать. Мне захотелось плакать. Мама подбежала ко мне и стала крепко-крепко обнимать, как будто я куда-то испарюсь.
– Мама. Мамочка, как я тебя ждала, такая мягкая и моя, так хорошо.
– Дай я тебя уже расцелую, – я потянулась к ней, она обняла моё лицо тёплыми ладонями и начала целовать мой нос, лоб, щёки, волосы.
– Гука, у тебя кровь на коленке идёт, надо срочно промыть, пока инфекцию не занесли, – у неё появилась еле заметная складочка между бровями. Она всегда появляется, когда мама беспокоится или глубоко думает.
Мама у меня умная женщина. Она работает ветеринаром в зоопарке и пишет диссертацию. Много понимает в человеке тоже – как можно сбивать температуру, промывать горло или останавливать кровь.
– Тебя тут вообще не кормят, что ли? Худая, как кузнечик.
– Ну нет, ты чего. Это я просто выше стала и жир мой по всему телу равномерно растёкся.
– Жир растёкся, – мама фыркнула от смеха. – Ну какой ещё жир, Гука, слушай, нам надо коленку срочно почистить.
Я хотела пойти обратно на территорию детского лагеря, но мама пошла в другом направлении, резко остановилась, повернулась, мне показалось, что тяжело выдохнула. Нагнувшись, она посмотрела мне прямо в глаза, и меня это очень насторожило.
«Слушай, мне надо тут кое-что тебе сказать, – сказала мама, поправляя воротник на моём платье. – Там в машине сидит один очень хороший человек. Он хочет с тобой познакомиться и сильно подружиться», – она выпрямилась и посмотрела назад.
Я медленно и немного выглянула из-за её спины, увидела вдалеке белую машину. Может быть, и не машину увидела сначала, а сразу его. Смуглый высокий мужчина, наверное, старше мамы, потому что у него белых волос больше, чем тёмных. Он улыбнулся, вышел с водительского места и направился к нам с пакетом в руках.
– Он что, твой жених? – прошептала я, чувствуя, что меня предали здесь и сейчас. Нет, давно и без меня. Так вот почему она в своих особенных туфлях. Она надела их не для меня!
– Привет, Гука, меня зовут Булат. Я мамин друг, хочу быть твоим другом тоже, – присев на одно колено он начал знакомство.
Мама всегда учила меня быть вежливой. Надо сказать «Здравствуйте», «До свидания», «Нет, спасибо», «Да, пожалуйста», но в этот момент у меня язык будто приклеился, я не могла говорить и смотреть ему в глаза. Я не отводила взгляд от маминых туфель. Она надела их не для меня. В голове начало стучать как барабан.
Я шла обратно в лагерь, в свою комнату, неся пакет с фруктами, конфетами и чем-то ещё. Было уже безразлично, что там лежало. Навстречу, переваливаясь с боку на бок, медленно шла Матвейчук с каким-то пирожком в руках. Я сунула ей этот пакет в руки и ушла умирать в комнату.
Последние пять дней мне не хотелось улыбаться и танцевать и даже много есть, только, как обычно, пила много компота (компот – единственное, что было вкусным в лагере). Мне даже не хотелось много разговаривать с Фатькой. Фатька – болтушка, не может молчать и секунды, но эти дни она будто всё понимает. Молчит, хотя ей трудно это даётся, и гладит мою руку.
Последний день в лагере был радостным днём для всех нас – и детей, и работников. Все вожатые вдруг стали очень добрые и радостные, даже Жулдыз Амирхановна, главная в лагере, ни разу не приказывала нам захлопнуть свои рты. Нас накормили горячими баурсаками и переспелой черешней.
Мы поднимались на пятый этаж медленно, мама несла мой чемодан, и я видела, что у неё лицо из-за этого покраснело. Подъезд недавно помыли, ступеньки от воды стали темнее, стоял запах мокрой пыли, но мне сильно нравилось.
Было приятно видеть знакомые двери соседей, мне захотелось ко всем постучаться и сказать, что я приехала. Скорее всего, они скучали по мне, всё-таки три недели не виделись.
Как же дома хорошо. У нас красивая квартира. Мама прошлым летом сама клеила обои, хоть прошёл и год, но дома всё так же светло и чисто. У нас много растений, мама иногда им поёт песни, говорит, что от песен растения лучше растут, и ещё называет их своими детьми. В нашем зале я сразу заметила новые тюль и шторы, на столе в вазе стояли красивые сильно распустившиеся бело-розовые пионы – мамины любимые. Она, наверное, к моему приезду их купила.
– Гука, ну всё, иди мыть руки и пойдём обедать, – сказала мама, поцеловав меня в макушку.
Я побежала в ванную, сильно намылила руки. Принялась за своё любимое занятие – выдавливать пузыри между пальцами. Пузыри никогда не получались. Они доходили чуть-чуть до половины и лопались. У меня была цель когда-нибудь сделать большой пузырь. Мама была права – я похудела, заметила я, разглядывая себя в зеркале. Нос даже какой-то большой стал, то ли он вырос, то ли лицо меньше стало. Вдруг я замерла, увидев в стакане с нашими зубными щётками большую фиолетовую щётку. Это точно не наша. Она чужая. А что это? Рядом вижу флакон с надписью «Для бритья» и бритву.
– Это... Это щётка его, да?
– Гука, ты чего такая красная?
– Это его щётка, да? Он тут живёт? – шёпотом говорю я, чувствуя, что всё начинает жужжать в голове.
Мама подбегает ко мне, и в этот момент меня вырывает прямо ей на ноги.
Я лежала в кровати. Мама дала мне какую-то таблетку, потому что у меня поднялась температура. Я слышала, как она говорила по телефону на кухне.
– Да, да, ты прав. Наверное, накрутила себе, скорее всего вирус поймала.
Я смотрела на прикроватную лампу. Мама накрыла её своим платком, чтобы свет не резал глаза. Комната от этого становилась таинственной. Бело-голубые вышитые цветы на шторах будто танцевали. У меня сильно пересохло во рту, хотелось пить, но не было сил позвать маму или дотянуться до стакана с водой, который стоял возле кровати на стуле. Я заснула.
Мне снилось, что я босиком бродила по городу и кто-то пытался всё время меня догнать. Изо всех сил я пыталась бежать, но ничего не получалось. Вот-вот, и этот кто-то догонит и случится что-то страшное. Набираю силы, пытаюсь бежать, поворачиваюсь и вижу Булата. Ещё сантиметр – и он меня схватит. От своего крика просыпаюсь. Было уже утро. Ещё чувствовалось, что нет энергии, наверное, ещё болею.
Мама зашла в комнату. Дотронулась губами до моего лба.
– Температуры уже нет. Молодец. Ну, как себя чувствуешь?
– Хорошо, пить сильно хочу.
Мама протянула мне стакан воды. Вода была очень вкусной и даже показалась сладкой.
– Гука, ты, наверное, съела что-то не то или переутомилась. Думаю, завтра ты уже будешь в порядке и мы пойдём в парк, устроим себе особенный день.
И правда, к обеду мне стало лучше. После вкусного пирога со сливами мама села работать над своей диссертацией, а я рядом тихо сидела и рисовала рыбок.
– Гука, а может, в воскресенье в парк с Булатом пойдём? Он нас на лодке покатает. Втроём будет веселее, – сказала мама неожиданно.
Я посмотрела на её руки, она нервно вертела браслет на своей руке. В этот момент мне захотелось кинуть в маму стакан с водой, в котором я мыла кисточку. Почему она не хочет быть только со мной? Я молча встала из-за стола и пошла в свою комнату. Если меня сейчас стошнит, тогда мы останемся дома и он с нами не пойдёт. Я засунула два пальца в рот, глубоко. Мне пришлось это делать несколько раз, и потом меня громко стошнило.
Час назад к нам домой пришёл Булат. Он пытался дружить со мной, но я его игнорировала. Я его ненавидела. В ванной я засунула глубоко два пальца в рот и вырвала. У мамы появилась складочка между бровями, когда она вытирала за мной пол в ванной. Она, наверное, ещё злилась, потому что не отвечала на мои вопросы. Потом она включила мне мультфильмы, накинула плед на мои ноги и ушла с Булатом на кухню. Мне не хотелось ничего смотреть. Я тихонько вылезла из-под пледа и на носочках прокралась в коридор. Мне было интересно услышать, о чём они разговаривали без меня.
– Она ребёнок, поймёт потом. Ты не можешь жить только ради неё.
Мама что-то тихо ответила, но мне не было слышно.
– Я сейчас тебя последний раз спрошу, можешь сразу не отвечать. Мы можем быть вместе?
Через несколько минут Булат вышел из кухни, увидел меня, остановился, набрал глубоко воздух в лёгкие. Я вжала голову в плечи, ожидая, что он меня ударит. Он развернулся и быстро выбежал из нашей квартиры. Он очень сильно хлопнул дверью, и стекло в кухонной двери задрожало.
– Мама, я тебе твои туфли приготовила, у нас же завтра особенный день.