В своём классе я была объектом для насмешек и придирок. Почему? Младше всех (пошла в школу в пять лет), носила очки и была полной для своего возраста. У меня были сложные отношения с одноклассниками. А потом ещё и появились разногласия между мной и моими, как я думала, подругами. И вокруг меня не было никого, с кем я могла бы поделиться своими переживаниями. Меня с детства приучали к мысли, что мои проблемы – это только мои проблемы. И другим они не нужны. Даже родителям.

Первые мысли о суициде у меня появились, когда я училась в седьмом классе.

В то время я жила с тётей, родителей практически не видела. Мама родила двойняшек, когда я училась во втором классе, и мне пришлось уехать жить к тёте в Астану. Последней каплей стал один момент – однажды я вернулась из школы домой, и на меня обрушилась волна агрессии от тёти. От самого близкого, как я думала, моего человека. Мне стало ужасно обидно и тяжело. А ведь нужно было совсем немного – чтобы на меня просто обращали внимание. Не только как на девочку, но и как на дочь. Чтобы мною гордились, чтобы обо мне тоже говорили в семейных разговорах. Знаете, когда сидишь и начинают: «А вот эта девочка», «А вот её дочка», «А племянница подруги». Обо мне же велись лишь разговоры с упрёками со стороны родных: ты это делаешь не так, посмотри на этих, посмотри на тех. Меня постоянно с кем-то сравнивали. И с каждым сравнением мне всё больше не хватало воздуха, терпения, сил переваривать эту информацию. Потому что, будучи ребёнком, я не знала, как отпускать агрессию. Я просто чувствовала то, что чувствовала. Сначала злилась. Потом от безысходности эта агрессия переходила в слёзы, и мне становилось уже всё равно.

Я решила, что жить так больше не хочу. Да, я думала о том, чтобы покончить жизнь самоубийством, и раньше, но в тот день просто пришла со школы и решила, что лучше взять и всё сразу прекратить. Я решила резать вены. Потому что думала, что так будет быстрее.

Рассуждала так: если наглотаюсь таблеток, меня откачают, и я ещё буду лежать с интоксикацией и наслушаюсь нравоучений. Будет ещё хуже. А так я не знала: выживу или нет, попаду в вену или не попаду, потому что во время этого процесса ты не чувствуешь боли. Ты не чувствуешь абсолютно ничего. Просто внутри, знаете, всё плавится, как лава. Начинаешь задыхаться, но ты не чувствуешь телесной боли. Всё идет изнутри, где-то из груди.

В тот момент я не думала о себе. Я думала о том, что скажут люди, о своих родителях. Хоть и не видела их очень давно, но пыталась представить – как они справятся с этим. Что будет после, сколько им понадобится времени, чтобы пережить это? Сколько они будут скорбеть и будут ли? Нет, мне не было страшно за себя. Было страшно за свою семью, за тётю. Боялась, что у неё будет сердечный приступ, что мама, в прямом смысле, умрёт от горя. Страшно было то, что будет потом, а не то, что случится в данный момент.

Я не чувствовала боли, просто резала себя и плакала. А потом просто пошла спать. Наутро всё жгло, боль была очень сильная, и остались глубокие порезы. Не только на руках, но и в области талии, в области бедер. А тётя… Она не обратила внимание. При этом не могу сказать, что я скрывала тщательно. Помню, утром зашла в душ и расплакалась от боли и обиды. А потом вышла как ни в чём не бывало.

А спустя несколько лет снова накатило, и я решила завершить начатое. Это был канун Нового года. Родители снова были в другом городе. Я жила одна. Знаете, это ужасное чувство, когда тебя предали твои лучшие друзья, близкие люди, родители, которые говорили: «Вот мы сейчас уедем, но обязательно вернёмся». А в итоге рядом – никого. Чувство опустошённости было не только потому, что дома не было ёлки, накрытого стола. Просто не было ничего внутри меня. Пустота, дыра. Я просто так устала от этого одиночества, в котором погрязла, что для меня не было разницы – умру или нет.

История повторилась. Это прозвучит странно, но в какой-то момент меня остановила мысль, что я с детства хотела семью, хотела родить ребёнка, как бы это банально ни звучало. Мне вдруг захотелось воспитать собственное чадо так, как не воспитывали меня. Передать всю свою теплоту и любовь своим детям, своему будущему супругу. И эта единственная мысль тогда меня спасла. Как будто мне нельзя было уходить, пока я не выполню свою миссию.

Уже прошло пять лет. Я пытаюсь контролировать себя, мыслить позитивно, практиковать аффирмации, медитировать. Я начала искать покой и энергию изнутри. И поняла, что одиночество – это то время, когда я могу лучше узнать себя, подружиться со своим внутренним «я». Потому что я вдруг поняла, что толком себя не знала. Всегда думала только о том, что скажут другие. На себя мне всегда было плевать. Я поняла, что это время дано мне, чтобы понять, чего я хочу от жизни. А ещё я осознала: чтобы почувствовать себя счастливой, нужно пережить несчастье. Это как учиться кататься на двухколёсном велосипеде. Ты падаешь и можешь ныть, кричать, плакать, либо можешь встать, отряхнуться и попробовать ещё раз. Потому что, по сути, другого способа научиться нет.

Я бы посоветовала всем подросткам думать о лучшем и верить в лучшее. Вера – мощная штука, которая есть у нас. Это мощная сила, которой мы обладаем, но не все этим пользуются. Нужно просто верить, что этот этап пройдёт, это не навсегда. Стоит правильно расставлять приоритеты, ставить себя на первое место. Помнить, что здоровый эгоизм – это нормально. И что люди будут относиться добрее, когда ты сам начнёшь ценить себя, ценить свою жизнь и любить каждую клеточку своего организма.