ЖИЗНЬ
Художник Дарион Шаббаш:
«Я чувствую себя женщиной»
«Я чувствую себя женщиной»
Художник из Алматы Дарион Шаббаш стала известной благодаря своим граффити-работам. Три года она жила в Москве и теперь вернулась в Алматы, чтобы начать новый этап в творчестве. Что кроется за необычным псевдонимом и как видит своё развитие Дарион – в новом материале Manshuq.
Екатерина Лейман
17 июня 2019
17 июня 2019
За работами этого художника я наблюдаю с августа 2014 года. Такую творческую личность, как Дарион Шаббаш, тогда трудно было не знать – её яркие, самобытные граффити красовались на фасадах алматинских и столичных зданий. Она принимала участие в Artbat Fest, Urban Dawn, Art Future, британской выставке Supermapket, московской биеннале уличного искусства «АРТМОССФЕРА», каждый раз заявляя о себе громко и со вкусом.
Дарион Шаббаш
О псевдониме
К сожалению, в последнее время близкие люди обращаются ко мне исключительно как к Дарион. Раньше я пыталась разделять вымышленное имя и настоящее – Дария, которое, к слову, я очень люблю. В моей среде псевдоним необходим для того, чтобы успешно представляться на зарубежном рынке. Вторая часть псевдонима – Шаббаш – образовалась из моей настоящей фамилии, которую я стараюсь не афишировать. Фишка в том, что в фамилии присутствуют две буквы «а», и две «б», нужно было придумать нечто зеркальное, добавив ещё одну букву. Никаких суеверий вокруг псевдонима нет, мне очень неприятна вся эта эзотерическая трактовка.
Об изменениях в творчестве
У меня сейчас как раз переломный момент. Раньше в посттинейджерский период много удовольствия и адреналина я испытывала от нелегального граффити и его последствий. Весь субкультурный массив художников до сих пор мил моему сердцу. А сегодня я стремлюсь выровнять своё положение в обществе. Кажется, я стала чувствовать себя женщиной и появилась необходимость перестроить формат творчества. Граффити-фотографу Марте Купер, которая меня вдохновляет, 73 года. Она до сих пор гоняет с парнями, убегает от полиции. Здорово, конечно, но сейчас я не могу себе позволить этого. Может, когда-нибудь попозже вернусь. Сейчас хочу направить все силы на изучение мира вокруг себя. Планирую жить в Алматы, писать картины, формироваться как полноценный художник.
За последние три года в Москве мне удалось воплотить всё задуманное: я дважды участвовала в Московской биеннале, продавала картины на аукционе RuArts, представила свои работы на персональной выставке. Всё, что я загадала сделать в этом городе, выходя из самолёта Алматы – Москва, сбылось. Я добилась того, что о художнике Дарион Шаббаш узнали. Теперь Алматы – новая стартовая площадка, но уже в другом направлении: у меня есть чёткое желание показывать своё искусство всему миру. В этом моим верным другом остаётся бесконечная самомотивация.
Я всегда старалась делать свои работы максимально сложными и неудобными c точки зрения реализации. Никогда не любила рисовать с натуры портреты или пейзажи.
За последние три года в Москве мне удалось воплотить всё задуманное: я дважды участвовала в Московской биеннале, продавала картины на аукционе RuArts, представила свои работы на персональной выставке. Всё, что я загадала сделать в этом городе, выходя из самолёта Алматы – Москва, сбылось. Я добилась того, что о художнике Дарион Шаббаш узнали. Теперь Алматы – новая стартовая площадка, но уже в другом направлении: у меня есть чёткое желание показывать своё искусство всему миру. В этом моим верным другом остаётся бесконечная самомотивация.
Я всегда старалась делать свои работы максимально сложными и неудобными c точки зрения реализации. Никогда не любила рисовать с натуры портреты или пейзажи.
Сейчас хочу направить все силы на изучение мира вокруг себя. Планирую жить в Алматы, писать картины, формироваться как полноценный художник
О творчестве в Москве
Началось всё в 2016 году с международной стрит-арт-биеннале «АРТМОССФЕРА» в Москве. Было очень приятно, что организаторы доверились мне, ведь я их на тот момент совершенно не знала и, более того, просто отправила заявку на почту. Зачастую на такие мероприятия приглашают уже знакомых, проверенных авторов, которые уж точно не подведут. А тут организаторы решили рискнуть и пригласить незнакомого автора из Казахстана. Благодаря им появился мой первый визуальный эксперимент – абсолютно прозрачная, многослойная, пластиковая картина. С тех пор мы действительно подружились. Москва стала мне вторым домом, где меня очень тепло приняли. Второй раз прозрачная картина была экспонирована в сентябре прошлого года уже на моей соло-выставке в галерее Notfoundgallery. За два года она подверглась конденсации, так как её никто не распаковывал. Работа стала выглядеть ещё интереснее – внутри благодаря воздуху проявился новый органичный рисунок.
К соло-выставке в Notfoundgallery мы готовились целый год. Это было непросто, но я благодарна людям, которые ответственно подошли к её организации. Писать картины у меня получается дольше, чем работать с пластиком. Каждая картина создавалась вручную минимум два месяца. Иногда приходилось перекрашивать и перерисовывать всё из-за какого-нибудь небольшого элемента. Так и появлялись мои холсты.
Это не процесс медитации или чувство наивного розового счастья, это, скорее, монотонное ощущение муки, где у тебя нет конечного изображения. Это трезвое путешествие в дискомфорт подсознательного. И результат того определённо стоит.
К соло-выставке в Notfoundgallery мы готовились целый год. Это было непросто, но я благодарна людям, которые ответственно подошли к её организации. Писать картины у меня получается дольше, чем работать с пластиком. Каждая картина создавалась вручную минимум два месяца. Иногда приходилось перекрашивать и перерисовывать всё из-за какого-нибудь небольшого элемента. Так и появлялись мои холсты.
Это не процесс медитации или чувство наивного розового счастья, это, скорее, монотонное ощущение муки, где у тебя нет конечного изображения. Это трезвое путешествие в дискомфорт подсознательного. И результат того определённо стоит.
О пластике
Участвовать в Astana Art Show было также нелегко. Я создавала инсталляцию из переработанного пластика. По городу были расставлены специальные контейнеры для раздельного сбора мусора. Мне приходилось самостоятельно отмывать пластик, сортировать, измельчать, плавить и прессовать. В тот момент мысль, что я избавляю город от пластика, была наибольшим катализатором.
Перерабатывать пластик сложно, в процессе работы выделяются токсичные вещества. Похоже, в Алматы тоже есть ребята, которые перерабатывают пластик, но лично я поняла, что это очень сложное занятие для женщины. Тяжёлые железные формы, в которых выпекают пластик, весят приблизительно по пять килограммов каждая. Они раскаляются до 200 градусов. Их приходится периодически поднимать и опускать вручную, плюс интоксикация парами от процесса плавления. Каждый день я и моя команда выпивали по одному литру кефира, чтобы избежать последствий.
Впервые с переработкой пластика я познакомилась в Москве. Я готовила свои работы в лаборатории Fab lab (в институте МИСиС), и ребята из лаборатории помогли мне советами, подсказали все тонкости: какие формы и материалы лучше использовать, какую температуру подобрать, как рассортировать пластик. Конечно, можно найти туториалы по переработке и в интернете, но для того, чтобы создать полноценный масштабный объект, нужен опыт. Пластик – лишь некая ступень моего творчества. Каждый раз я пытаюсь экспериментировать с материалами. Сейчас я вижу тенденцию на переработку, но всё свободное время этому посвящать я не могу. Планирую перейти на что-то другое, например, технику советской мозаики, делать ассамбляжи – небольшие панно, которые также можно будет экспонировать в выставочном пространстве. Вернуть советский стиль, но сделать его более современным – моя следующая задача.
Перерабатывать пластик сложно, в процессе работы выделяются токсичные вещества. Похоже, в Алматы тоже есть ребята, которые перерабатывают пластик, но лично я поняла, что это очень сложное занятие для женщины. Тяжёлые железные формы, в которых выпекают пластик, весят приблизительно по пять килограммов каждая. Они раскаляются до 200 градусов. Их приходится периодически поднимать и опускать вручную, плюс интоксикация парами от процесса плавления. Каждый день я и моя команда выпивали по одному литру кефира, чтобы избежать последствий.
Впервые с переработкой пластика я познакомилась в Москве. Я готовила свои работы в лаборатории Fab lab (в институте МИСиС), и ребята из лаборатории помогли мне советами, подсказали все тонкости: какие формы и материалы лучше использовать, какую температуру подобрать, как рассортировать пластик. Конечно, можно найти туториалы по переработке и в интернете, но для того, чтобы создать полноценный масштабный объект, нужен опыт. Пластик – лишь некая ступень моего творчества. Каждый раз я пытаюсь экспериментировать с материалами. Сейчас я вижу тенденцию на переработку, но всё свободное время этому посвящать я не могу. Планирую перейти на что-то другое, например, технику советской мозаики, делать ассамбляжи – небольшие панно, которые также можно будет экспонировать в выставочном пространстве. Вернуть советский стиль, но сделать его более современным – моя следующая задача.
Вернуть советский стиль, но сделать его более современным – моя следующая задача
О том, каким должен и не должен быть художник
Для меня искусство вне политики и социальных аспектов (это удел социологов и политологов). Художник не должен просто так «разносить» своё мнение в общество. Политика в искусстве появляется для того, чтобы просто о тебе поговорили, обсудили, как первую полосу газеты. Эквивалент успеха – коммерческое признание. Совершенно необоснованный стереотип о бедности художника сейчас уже не работает. Пикассо в своё время очень чётко подметил: «Я хочу жить как бедный человек с деньгами». Художник – он о другом. Но большое искусство просто есть. Художник должен уметь ловить происходящие в нём робкие колебания и тенденции будущего. Без этого никуда. Если нет этого ощущения, стоит писать салонные картины – всегда пригодится предмет, загораживающий дырку в стене. Для меня же важно создавать объекты, которые будут вызывать долговременные чувства.
Фотографии и работы предоставлены героиней материала
M