Личная история: я потеряла ребёнка

Салтанат Куангали

7 апреля 2021

В нашем обществе не принято говорить о своём горе. С ним в большинстве своём должны мы справляться сами и бороться со всеми психологическими вытекающими тоже сами. У нас о горе говорить не готовы. Ни одна, ни другая сторона.

Кто-то переживает своё горе молча. Это осознанный выбор, и, возможно, им так легче. Но есть люди, которым нужен разговор.

«Схватки длились около 13 часов. И наконец-то победа! Я слышу крик моего первого ребёнка, моей дочки. Позвали мужа из коридора, я вижу его счастливые, полные слёз глаза. Теперь нас трое. Счастье. Апгар – 9 из 10.

Вечер. От усталости проваливаюсь в сон, муж рядом с малышкой, всё хорошо, я молодец.

Меня очень настойчиво будят. Трясут за плечо, еле открываю глаза и сразу смотрю на часы. Два часа ночи, перевожу взгляд на мужа, на котором нет лица. Очень сдавленным голосом он говорит мне, что ребёнок уже несколько часов в реанимации в термальном состоянии. Врачи не могут понять, в чём дело.

Страх накатывает мгновенно, меня трясёт, как в лихорадке. Спрашиваю: «Почему сразу меня не разбудил?» – «Надеялся, что это ошибка, что сейчас её вернут или предпримут что-нибудь, и всё будет хорошо».

Надеваю халат, и мы поднимаемся на третий этаж Национального научного центра материнства и детства г. Астаны в реанимацию. Нас не пускают.

Отрицание. Не помню, сколько прошло времени с того момента, как мы сели под дверями реанимационного отделения, когда мне начало казаться, что это сейчас происходит не со мной.

Слёзы молча катились по щекам, где-то внутри я плакала навзрыд и продолжала делать отчаянные попытки проснуться.

Вышла врач, которая принимала у меня роды: «Салтанат, если ребёнок доживёт до утра, то, может быть, будет надежда. Спуститесь в свою палату, вас всё равно не пустят к ней».

Минуты начали тянуться словно вечность, никогда я не ждала солнце с такой надеждой.

Утро. Из последних сил держу себя в руках. Слышу, что приехали мои родственники, ведутся разговоры с главврачами, что-то выясняют. Ложусь на свою койку накрываюсь с головой одеялом, глаза цепляют время – 10:40.

Через 25 минут нас просят подняться с мужем в ординаторскую. На ватных ногах идём к лифту и боимся смотреть друг другу в глаза. Заходим в комнату, где сидят около десяти врачей. Солнце так приветливо светит в окно, на улице тепло, счастливые люди выписывают детей, а я жду приговор.

«У вашей дочери восемь раз за ночь останавливалось сердце. Мы запускали его при помощи дефибриллятора, на девятый раз запустить не смогли, прошло слишком много времени, и мы прекратили попытки. Смерть констатирована 15 сентября в 10:40». Тут я поняла, что со мной произошло в палате: оборвалась наша «пуповинная связь».

Началась суета, врачи давали нам подписывать какие-то документы, даже пытались сделать нас в чём-то виноватыми. Только вот в чём?

На прощание меня попытались успокоить словами: «Знаете, даже если бы она и выжила, она не была бы нормальным ребёнком. Слишком часто у неё останавливалось сердце, мозг всё равно был повреждён. Вы же с мужем молодые…»

Я не стала слушать дальше. Просто ушла. Первое, о чём я подумала, когда вернулась в палату, что мне надо поскорее отсюда уехать, чтобы не омрачать своим горем счастье других матерей. Прошу сделать мне успокоительный укол. Пакую вещи.

Прошло уже семь лет. А мой мозг помнит все детали. Разговоры. Картинки.

Вечером пришло осознание того, что больше нет никого внутри меня и снаружи тоже никого нет… Всё, что у меня осталось от моего ребёнка, – это маленькие ползунки и шапочка, в которые она была одета эти 24 часа её жизни. И её эфемерный, почти уже неуловимый запах на них.

17 сентября. Похороны. Всё, что я увижу в этот день, будет сниться мне много лет подряд. Морг, ужас происходящего, нашатырь. А где-то там наверху выписывают через парадную дверь девушек, кто рожал вместе со мной два дня назад, а я выношу своего ребёнка с цоколя…

Ещё по одному успокоительному уколу, иначе как такое можно пережить?

Мы с мужем не хотели, чтобы нас тревожили в нашем горе. Хотели справиться сами. Ошибались. Сейчас, спустя много лет, я понимаю, как нас выручили родные и друзья, которые практически не оставляли нас наедине с нашей утратой. Каждый день кто-то, словно по дежурству, приезжал и забирал нас на прогулку, на пикник, в паб. Это было весьма странно. Со стороны могло показаться, что мы не особо-то и горюем, и только те люди, что были с нами в тот момент, видели, насколько мы рассыпались.

Нам казалось, что если вдруг мне хорошо, значит, мы предаём память о нашей дочери.

 

Поворотным я считаю разговор с моей подругой, которая на тот момент боролась с онкологией (рецидив). Она сказала: «Салтуш, ты можешь сейчас утонуть в своей депрессии, и тебя за это никто не осмелится винить. Но это будет самое лёгкое, что ты можешь сделать. Борись, ведь жизнь – это такой дар, который нужно проживать каждый день на сто процентов из ста. Проживи своё горе и иди дальше».

Через три недели после похорон мы улетели с мужем в Китай за стройматериалами и мебелью. Жизнь начала потихоньку идти своим чередом. В ноябре я вышла на работу.

Я задавала тысячу вопросов Вселенной, но она упорно молчала. Тогда я просто попросила её дать мне материнское счастье. В октябре 2015 года родилась наша вторая, старшая дочь. В январе 2018-го ещё одна.

Каждый год 15 сентября мы посещаем могилу нашей принцессы и рассказываем ей о нас и её сестрёнках. Мы научились жить с такой реальностью. Двое детей здесь и одна на небесах. Жизнь продолжается…»

«Это была очень долгожданная беременность. Первый год после свадьбы мы не особо торопились с ребёнком, хотели узнать с мужем друг друга поближе, но когда прошёл год, а беременность так и не наступила – насторожились. Пошла череда походов по врачам, вопросы и взгляды со стороны родственников и друзей, полные непонимания и осуждения.

В 2013 году я решила поменять место работы, и вместе с ней пришла и долгожданная весть. В начале октября я узнала, что в положении. Дальше было как в кино: наши с мужем слёзы счастья, дневник беременности и большие-большие планы. Я сразу же встала на учёт, послушно пила все витамины.

Через два месяца у меня начались боли. Поначалу врачи не особо обратили внимание на мои жалобы, ссылаясь на первую беременность и то, что организм подстраивается. Когда начались нехарактерные выделения и я снова пошла в больницу, сказали, что угроза. Впервые за три месяца меня направляют на УЗИ, мой маленький живот вызвал у них подозрение.

Мой мир рухнул. Я выбежала из больницы с криками и слезами, не верила им. Два дня ездила по всем клиникам и кабинетам УЗИ, чтобы хоть кто-нибудь опроверг это страшное заключение. Меня искали скорая и больницы. Все были встревожены тем, что я отказывалась убирать пустое яйцо. Моё материнское сердце было не в состоянии признать, что во мне нет ребёнка, пока врач одного УЗИ-кабинета не смог подобрать тех слов, которые убедили меня в серьёзности и опасности положения.

19 декабря мне сделали наркоз и за 15 минут провели операцию. Вернувшись домой через неделю, я уволилась с работы. Отвлекала себя от всех грустных мыслей генеральными уборками, муж начал учить меня водить машину, мы сутками катались вдвоём, выходили гулять, ездили к друзьям. Я чувствовала его поддержку каждую секунду. Моя мама часто звала нас в гости, свекровь выводила на шопинг. 

Летом следующего года я вышла на другую работу. Отвлеклась от всех мыслей и отошла. О своей новой беременности я узнала в самый неожиданный момент – на новогоднем корпоративе!

В этот раз мы сами боялись радоваться заранее нашему счастью. Тихо-тихо несли наш секрет с мужем, пока он не стал совсем очевиден. В сентябре 2015 года я родила свою самую долгожданную дочку, а в 2019 году – ещё одну принцессу.

Я очень благодарна поддержке, которую оказал мне муж. Он ни разу не упрекнул меня в том, что я не смогла выносить нашего ребёнка, и всегда говорил: «Дети – это хорошо, но я не зациклен на этом. Придёт время, и ты обязательно родишь ребёнка, а если нет, значит, усыновим».

«15 апреля 2018 года. Один из тех прекрасных солнечных дней, которых ждёшь всю зиму. Утром бассейн у старших детей, потом прогулка за городом. Вернулись домой уставшие, но довольные. Сын, правда, был весь день какой-то вялый, но я это объясняла прививкой накануне.

Потом он заплакал и никак не мог успокоиться. Я взяла его на руки, он затих, положила на кровать и поняла, что он без сознания. Скорая, реанимация, врачи, приборы и глухое из-за закрытой двери «19:04». Врач объявил время смерти.

Я подошла к окну и как-то быстро всё осознала. Мысли в голове: «У тебя умер ребёнок. Это произошло с тобой. Принимай это. Научись жить с этим. Тебя это не сломает. Будь сильной. Дыши».

На самом деле в подобных ситуациях у нас есть всего два варианта действий: либо ты жертва и жалеешь себя, ищешь виноватых, либо ты сильный, берёшь на себя ответственность (не вину) и идёшь дальше.

Я дала себе срок год на принятие горя. Я много плакала, много гуляла, много тренировалась, много была сама с собой, много задавала вопросов, но не получала ни одного ответа. Истинных причин мы до сих пор не знаем.

Я поступила в университет, получать профессию, о которой давно мечтала. Учёба очень помогла – новые знакомства, новые знания, новые проекты.

Прошёл год, был такой же солнечный день. Я приехала с учёбы и в 19:04, стоя у того же окна произнесла: «Я тебя отпускаю, и ты меня отпусти».

Если я смогла пережить это и остаться психически здоровой, я смогу всё! Я очень сильная!

Прошло три года. Писать этот текст мне мешают маленькие ручонки сынули. Ему полгода. Это была самая долгожданная беременность, ради которой я сохраняла себя физически и психологически. Ко мне вернулась моя любовь, которую так жестоко у меня отняли».

«Я мама троих детишек и одного ангелочка. Что это значит? Это значит, что я потеряла своего сыночка. Хотя нет, не потеряла. Он теперь не рядом, а снова внутри меня. В моём сердце. Он мой ангел.

Ему только исполнилось 5 лет. Это был обычный день, но именно в тот день мне захотелось сфотографировать всю семью вместе, рядом. Из всех детей он единственный был довольный и всё время показывал мне знак «класс», когда я их фотографировала. Эту деталь показал мне мой муж, когда мы в очередной раз пересматривали самые последние фотографии, где есть он.

Через час после незапланированной фотосессии случилось непоправимое. Несчастный случай, падение, травмы, несовместимые с жизнью.

Большую поддержку оказал старший сын, он был со мной рядом постоянно, утешал, как мог. За эти дни он очень сильно повзрослел. Муж был молчаливой стеной, на которую я постоянно опиралась. Ему тоже было очень нелегко, но он был сильным ради нас всех, молча глотал слёзы.

Мне сказали, что надо работать, и я с головой ушла в новые проекты. Это меня отвлекает и почти не оставляет времени на то, чтобы лежать и жалеть себя.

Наша боль ещё совсем свежая, и я могу в любой момент расплакаться, потому что всё вокруг напоминает о нём. Мы с мужем верим, что ему хорошо там, на небесах, он был рождён ангелом и просто вернулся в свой дом, завершив свою миссию на этой земле».

Только что вы прочитали четыре истории. Одна из них моя, остальные три – моих знакомых.

Расчёт включает в себя потерю от 28 недель беременности или в первый месяц после рождения.

Кажется, не может быть, но, столкнувшись с этим горем, ты словно окунаешься в другую реальность. Семьи, которых ты знал годами, начинают рассказывать свои истории, как они потеряли своего ребёнка много лет назад, как у кого-то замер плод на большом сроке. И тогда ты начинаешь понимать, что твой случай не единичный, это происходит вокруг на расстоянии вытянутой руки.

Сейчас может показаться странным, но, находясь в очень депрессивном состоянии первый год после смерти дочери, мне становилось намного легче, когда я узнавала, что те или другие семьи тоже пережили это горе. Вот они передо мной, счастливые, продолжают жить и радоваться жизни. У них есть дети. Глядя на них, я склеивала себя по кусочкам для счастливой жизни дальше.

Когда наше общество научится говорить на такие тяжёлые темы, мы будем готовы правильно реагировать и оказывать качественную поддержку человеку, который сейчас переживает сложный период. Потому что в моём случае (шесть лет назад), чаще всего я слышала: «Ну, ничего, вы молодые, родите ещё».

Вдумайтесь, что чувствует человек, который только что похоронил своего ребёнка и слышит «Ну, ничего»? Вы обесцениваете моё горе? «Родите ещё».

Только мой здравый смысл помогал понять, что люди не хотели сделать мне больно, они просто не знают, как реагировать на такие новости.

Из множества «Родите ещё», «На всё воля Всевышнего», «Ну, молодые, ничего страшного» только один человек, узнав о моей потере, присел на колени, заглянул в мои глаза и сказал: «Салтанат, мне очень жаль». Это была единственная тёплая и действительно поддерживающая реакция, за которую я благодарна по сей день.

Никогда бы не подумала, что буду писать список правильных ответов по такой грустной теме. Но он действительно важен, ведь родители в период потери очень уязвимы. И правильно подобранные слова могут оказать большую поддержку.

Вместо «Ну, вы молодые, родите ещё», «Значит, так суждено», «Жизнь долгая, всё ещё будет» и подобных псевдоподдерживающих слов, лучше скажите:

А сделать можно многое: выслушать собеседника, помолчать просто рядом, позаботиться о каких-либо бытовых вопросах, пока родитель эмоционально выбит из жизни. Если видите, что нужна помощь психолога, то обязательно поднять этот вопрос с родственниками/родителями.

Как человек, потерявший своего ребёнка, я полностью согласна с Любовью Шрайбман, которая написала в своём посте в инстаграме:

Это очень важная информация. Если вы знаете кого-то, кто сейчас проживает это горе или кому предстоит с этим столкнуться согласно диагнозу, то поделитесь, пожалуйста.

К сожалению, я не смогла найти ничего про социальные программы такого плана именно в Казахстане. Если кто-либо из читателей располагает информацией о них, то, пожалуйста, напишите в редакцию. Давайте помогать друг другу и быть рядом не только в радости, но и в такие очень тяжёлые моменты.