Бисексуальность: «Все всё понимали много лет – от этого легче» 

Алина Навроцкая

19 июня 2023

Честно говоря, даже не могу вспомнить, когда я поняла, что со мной «что-то не так». Возможно, врождённое. После долгого анализа собственной жизни и буреобразных ссор с самой собой я, кажется, успокоилась. Не так остро реагирую на осуждающие взгляды женщин (таких, кстати, намного меньше, чем заинтересованных), азартные предложения мужчин в духе «Да у тебя просто мужика нормального никогда не было». Конечно, не было, ты ж один такой. Кстати, и в тусовках гомосексуальных людей к бисексуалам относятся неоднозначно, с некоторым пренебрежением. Мол, и вашим и нашим. На самом деле это не так. Мы тоже люди и тоже влюбляемся в человека.

В 21 год я вышла замуж. По большой любви. Настолько большой, что полгода обучения в Европе среди испанцев, итальянцев, афроамериканцев не сломили меня – я не изменила своему будущему мужу. А очень даже могла. Теперь понимаю, что вряд ли он тогда это оценил. Он знал, что у меня есть склонность восхищаться эстетикой женской красоты. Ну и ничего в этом такого – кто из нас не засматривался на красивых женщин. В школьные годы я ни разу не влюблялась в мальчиков из класса или со двора. И искренне не понимала подружек, которые то и дело затевали любовные переписочки с сердечками и обязательно прилагающимся фантиком из жвачек Love is. Если кто не помнит, на них – рисованные влюблённые мальчик и девочка и объяснение, что такое любовь. Непонятно было, по какому принципу девочки выбирали себе «рыцаря» – для меня они выглядели примерно одинаково. Зато очень нравились девочки, особенно блондинки с голубыми глазами (я всё ещё про сверстниц, без лишних мыслей). Но по-настоящему я начала влюбляться, как теперь понимаю, когда пошла в музыкальную школу. Причём в учительниц – тех, кто был, на мой взгляд, музыкальнее и талантливее всех. Такое творческое благоговение. Само собой, никаких проявлений с моей стороны не было. Мне просто нравилось на них смотреть.

Тем временем переписки в классе становились всё серьёзнее. В старших классах переписывались девочки между собой, содержание писем было в духе: «А не залетела ли я?» Было очень неприличным и постыдным, если кто-то из старшеклассниц вдруг приходил с животом. У меня тоже был парень. И тоже были такие тревоги. Всё обошлось. Окончила школу, стала встречаться с будущим мужем. Уехала учиться, потом поженились.

Восемь лет назад это со мной произошло осознанно. Она вошла в кабинет, мы встретились взглядами. Непонятный «ток» по телу. «Жертвы есть?» – её коронное, когда звала на перекур. Присматривались друг к другу. Наверное, если бы не она, я никогда бы и не призналась. В мой день рождения мы впервые поцеловались. Начало отношений всегда считали с даты знакомства. В этом году было бы восемь лет. Но не случилось. Моя любимая женщина умерла.

Из восьми лет года на три мы всё же повернулись друг к другу. Непринятие такой действительности накрыло всё остальное время. Пожалуй, понимание пришло только сейчас. Тогда же казалось, что все окружающие догадываются и осуждают.

Мужу я рассказала правду. Он, как ни странно, понял всё, но остался со мной. Во время одного из наших многочисленных расставаний пробовала завязать отношения с другими людьми – не отпускала мысль, что со мной что-то не так. Всё не то. В определённый момент мы устали бежать от самих себя и решили оставить всё как есть, стали очень близкими подругами. Это – ещё ближе и тоньше. Никто больше был не нужен. Фактически я стала добровольной аутисткой – мне были не нужны другие люди, как и ей. Прятались от друзей, выключая свет во всех комнатах, читали друг другу стихи, реже – приглашали гостей и накрывали на стол. Сейчас эти недавние события звучат как в сказке. Это и было абсолютное счастье. Я чувствовала, что нужно ценить каждый момент, потому что когда-то всё закончится.

Когда я поделилась с мамой – тогда мне было 25 лет – стало как-то не по себе. Вместо того, чтобы порадоваться за дочь, которую так любят, она стала всеми правдами и неправдами искать истоки. И даже приезжать ко мне каждую неделю за сто километров. У мамы появились грандиозные планы, как меня вылечить: проверить щитовидку, например. Я – властная и эгоцентричная – относиться с уважением к моему выбору маму буквально вынудила. Щитовидку, кстати, так и не проверила. Мама сдалась и встала на мою сторону. Параллельно стала винить моего мужа за такое халатное отношение к жене. Потом себя – за недосмотр в детстве. Постепенно успокоилась и даже полюбила её.

Кстати, насчёт отношения окружающих: совсем недавно узнала, что все всё понимали много лет. От этого легче. Значит, не всё потеряно. Люди понимают, но ни в коем случае не желают, чтобы также было с их ребёнком. Дочь одной моей знакомой в пятнадцать лет заявила, что ей больше нравятся девочки, чем мальчики. Рассказывая об этом, знакомая тут же выдала: «Но у меня есть план, как за пять лет это вылечить. Она будет нормальной». Ничего не напоминает? Человек по сей день живёт пятилетками, и да – толерантности ноль. Дочь другой знакомой несколько лет живёт с девушкой. Мать о её избраннице говорит не иначе, как «Эта опять приехала». Почему же нельзя просто радоваться, что ваш ребёнок с вами настолько откровенен? И что кто-то любит его так сильно, что готов переступить через общепринятые нормы? Моя мама, кстати, никому из родных обо мне так и не рассказала. Как-то призналась, что стыдно.

Пока я решила – надо быть проще. Разумеется, о ней я буду помнить всегда. Кажется, снова начинаю влюбляться в теперь уже бывшего мужа. Но всё же поберегу его от себя. У меня есть я, и этого вполне достаточно. Общество не готово принимать таких, как я. А я и не афиширую – кому какая разница, с кем я сплю? Но и скрывать не хочу: в конце концов, это не мой выбор, я не могу повлиять на это. Кстати, за последние полгода вступить в интимные отношения мне предложили три девушки. Две из них – так называемой традиционной сексуальной ориентации. У меня нет причин заморачиваться о том, как воспринимают меня другие люди, потому что они в любом случае что-то да подумают.

Изображения: Pexels