Камила Роллан – об инклюзивности в Казахстане

Manshuq

27 декабря 2019

Уже более трёх лет я занимаюсь вопросами инклюзивного образования в Казахстане – вместе с командой основала общественное объединение Education For All и являюсь председателем правления. У меня есть степень бакалавра по политологии, а магистратуру я окончила по направлению «Управление образованием: инклюзивное образование». Сейчас я также веду исследовательскую деятельность и публикую научные работы.

В Education For All есть три основных проекта:

· инклюзивный образовательный центр,

· инклюзивный театр «КИТ»

· и профессиональная ориентация «КИТ» (ngo.efa.kz).

Инклюзивный образовательный центр – это место, где могут обучаться все дети, в том числе и дети с особенностями в развитии. В прошлом году у нас было четыре группы учеников со второго по четвёртый класс. Ученики были из обычных школ, но в каждой группе присутствовал хотя бы один ребёнок с особенностями в развитии, которому дали направление на специальное или домашнее обучение. У нас же эти ребята учились со своими сверстниками. В рамках такой программы мы выделяем собственные педагогические и философские подходы к образованию, формируем такую среду, где все дети с разными особенностями, не разделяясь, учатся вместе. 

Инклюзивный театр «КИТ» открыт для подростков с особенностями в развитии и для наших волонтёров. У большинства подростков есть статус инвалидности, а волонтёры – простые ребята, студенты, которые тоже интересуются театром и развитием инклюзивного общества. В парах они разучивают разные мюзиклы. Нашей команде уже удалось представить три постановки. Отмечу, театр создан для социализации и развития навыков коммуникации и речи, в отличие от первого проекта, который имеет в большей мере образовательный академический характер.

Третий проект – это программа профориентации для молодых людей с особенными потребностями, которые уже не учатся в школе или колледже, но у них есть потребность в трудоустройстве и социализации. У нас они проходят различные курсы. Сегодня основные направления работы в этом проекте – курсы готовки и обслуживания. Помимо этого, на различных мастер-классах молодые люди учились мыловарению, рукоделию, затем они посещали ярмарки и могли продавать свои работы. Мы проводим мероприятия, в которых ребята могут себя проявить. На выходе мы ждём, что они смогут развить необходимые навыки жизни в обществе. В этом году мы помогли трудоустроить трёх ребят с синдромом Дауна, которые сейчас работают в компании BI Group. 

Наши проблемы, скорее, организационного характера. Это не проблемы работы с особенными детьми. Работать с ними как раз таки несложно – ребёнок остаётся ребёнком. И главное в нашем деле – воспринимать каждого человека как личность.

А проблемы есть, например, с финансами. Это основная сложность. Мы стараемся работать по модели социального предпринимательства, у нас есть платные образовательные курсы, но большинство своих программ мы проводим бесплатно. И нам не хватает, к примеру, человеческих ресурсов: часто трудно найти проектного менеджера просто потому, что мы не предлагаем высокие зарплаты. Плюс не у каждого, кто подаёт нам на рассмотрение своё резюме, есть опыт работы с людьми с особыми потребностями, а для нас это очень важно. Ещё важно, чтобы будущий сотрудник так же, как и мы, разделял философию инклюзивного образования. 

Между тем как появилась идея создания центра и до фактического запуска прошло чуть больше года. Для запуска центра было необходимо найти финансирование, сформировать и обучить команду, найти и оборудовать офис, зарегистрировать общественное объединение, а также привлечь учеников и волонтёров. Мы с командой участвовали в нескольких стартап-инкубаторах и конкурсах, смогли выиграть гранты. Нас поддержали посольство США в Казахстане, Британский Совет, Назарбаев Университет, несколько компаний, а также выпускники Назарбаев Университета и волонтёры, которые участвовали в краудфандинге.

Сейчас над проектом работаем не только мы, но и организация «Молодые Сердца», а также студенты Назарбаев Университета и волонтёры. В начале пути моей основной идеей был образовательный центр для детей, но после прохождения стажировки в США я встретила людей, которые разделяют мои ценности, так я начала работать со своей коллегой Сабиной Исмаиловой, которая сейчас в большей мере занимается развитием театрального направления и профессиональной ориентации для молодых людей и подростков. С ней мы смогли соединить наши идеи и ресурсы, чтобы стать той организацией, которой являемся сегодня. 

Из трудностей остаются культурные, ментальные барьеры. Когда мы говорим о желании школы перейти на инклюзивную модель обучения, о желании родителей сделать это, мы упираемся в так называемые стигмы и страхи в обществе перед этими изменениями. Например, некоторые считают, что дети с особенностями в развитии необучаемые, что им намного лучше быть в специальных учреждениях, где с ними будут заниматься специально обученные специалисты. Так выражается медицинский подход к особым потребностям и инвалидности, когда люди считают, что инвалидность можно всегда предотвратить, вылечить, скорректировать или реабилитировать, а человек с инвалидностью воспринимается как пациент. При таком подходе люди считают, что нужно менять человека с инвалидностью, чтобы он или она интегрировался, без необходимости менять общество и среду в целом. На смену медицинской модели часто приходит благотворительный подход к инвалидности, когда человека с инвалидностью воспринимают как того, кому в жизни не повезло, таких людей жалеют и считают, что общество должно помогать им благотворительностью. В обеих этих моделях проблема в том, что инвалидность воспринимают как личную проблему, а не системную. Хотя, возможно, стоит менять и корректировать не самого человека, а среду, начиная с доступности инфраструктуры города и заканчивая учебными материалами, программами и культурными воззрениями. Например, люди иногда считают, что инвалидность – это результат сглаза, божьей кары, непорядочного образа жизни родителей и т. д. С такими ошибочными верованиями сложно говорить о создании инклюзивного общества. Ряд барьеров всегда будет присутствовать, но всё можно преодолеть.

Родители о нашем центре узнают через сеть общения различных НПО – многие НПО обмениваются информацией и взаимодействуют в интернете и социальных сетях. Ещё один способ узнать о нас – это сарафанное радио: одни родители пришли к нам – рассказали другим. А родители детей из обычных школ узнают про нас через тот же инстаграм. Также СМИ рассказывают о нас и нашей работе.

В регионах дела чуть сложнее, чем в Нур-Султане и Алматы, потому что главные реформы всё-таки происходят в городах республиканского значения. Зачастую до села эти реформы по факту не доходят, но у меня был опыт работы в Атырауском регионе в сельской местности – я работала с неправительственной организацией, реализуя проекты в интернате, и там об инклюзивном образовании педагоги слышали опосредованно. Там в эту модель не очень верят. Часто родители, которые воспитывают детей с особенностями, стараются переехать в крупные города, где шире спектр предлагаемых услуг.

Я проходила стажировку в инклюзивной школе в США – очень много ребят даже со сложными диагнозами учатся в обычных классах со своими сверстниками. Это возможно потому, что есть преемственность инклюзивного образования с дошкольных классов, то есть хорошо развита система раннего вмешательства для детей от 0 до 3 лет и дошкольные программы от 3 до 6 лет. Когда у ребёнка выявляют особенности развития, сразу же дают направление в сервисы по раннему вмешательству – это обучающие подходы, которые в самом раннем возрасте помогают ребёнку развить необходимые навыки, которые потенциально могут быть в дефиците. Например, трудности речи, проблемы в общении и коммуникации. И после прохождения этой программы «раннего вмешательства» ребёнок идёт в обычную школу – по сути, он уже по стандартам своего возраста и развития социализирован и его проблемы в общении и образовании сведены к минимуму. 

Во многих школах США есть департаменты общего и специального обучения, и они тесно взаимодействуют друг с другом для реализации инклюзивных программ. В департаменте специального образования есть special education teachers, а в школах – ресурсный кабинет, куда могут прийти ребята с трудностями в успеваемости и получить дополнительную поддержку. Ещё один момент – в школах действует модель сопреподавания: в классах с учениками с особыми потребностями есть не один учитель, а несколько. И ребёнок с особенностями не обязательно учится по общей программе, специально для него – с учётом его особенностей – прописывается индивидуальная программа.

Я уверена, что инклюзивному образованию в Казахстане быть! Да, скорее всего, некоторые родители будут отдавать предпочтение специальным школам, это нормально, пока это выбор родителя, исходя из лучших интересов ребёнка. Но как опция инклюзивное образование должно существовать, потому что много исследований доказывают его выгоду. Я хотела бы, чтобы люди больше интересовались этой темой, становились более открытыми и пересматривали свои традиционные взгляды на то, что инвалидность – это неудача, наказание и повод для одной лишь благотворительности, потому что требуются системные и культурные изменения для того, чтобы люди с повышенными потребностями могли реализовать своё право на достойную жизнь и благополучие.

Фотографии предоставлены героиней материала