Анастасия Щурова: «Увидеть Братиславу и спиться»

Анастасия Щурова

9 декабря 2019

Немецкий – самый сексуальный язык на Земле. Я не помню, когда мы с моей подругой Катей решили это для себя, но когда решили, то уже окончательно и безоговорочно. Если не верите, просто зайдите на YouTube, включите любое видео на немецком (необязательно порно), закройте глаза и слушайте. Идеальные отношения в моём понимании – это когда мужчина говорит по-немецки, а я раздеваюсь. Причём он может говорить всё что угодно: перечислять то, что он ел на завтрак, читать наизусть отрывки из «Фауста» или говорить мне «Здесь вообще-то запрещено громко материться по-русски, пройдёмте со мной, пожалуйста», мне не важно. Именно поэтому я периодически учу все языки мира, но не учу немецкий. Я не хочу понимать, о чём они говорят. Я хочу наслаждаться тем, как они это говорят. 

Любовь к мужчинам, говорящим по-немецки, сыграла важную роль, когда мы с Катей решили устроить внезапный осенний евротур. На сайте лоукостера была распродажа авиабилетов, а у нас – бутылка вина и 100 евро на карте. И мы случайно взяли билеты в Прагу в одну сторону – так бывает, когда билет стоит 25 евро. Обратный билет стоил уже 40 евро. Мы подумали, что это слишком дорого, и чтобы сэкономить, решили улететь обратно из другого города – Вены. Потому что:

а) билеты оттуда на 15 евро дешевле (эти 15 евро мы потом оставим в Венском McDonald's);

б) в Австрии говорят по-немецки.

По пути в Вену мы решили заехать в Братиславу. Не потому что нам было интересно, как там – в Словакии, а просто потому что Братислава была по дороге. До двадцати лет я не выезжала из Казахстана никуда дальше Иссык-Куля, поэтому сейчас каждый раз, когда у меня есть (да и когда нет) возможность посетить какую-то новую страну, я обязательно это делаю. Даже если ночью, проездом на полчаса и на последнем сиденье автобуса Flixbus с цыганами. В такие моменты я чувствую себя человеком, который хранил девственность слишком долго, а потом, наконец, лишился её и решил очень быстро, но не очень качественно восполнить всё, что он упустил. Так мы попали в Братиславу. 

Мы приехали на центральный вокзал на автобусе из Праги около полуночи. Весь центр города был перекопан, как будто в Братиславе, как в фильме «Евротур», наконец решили построить железную дорогу до Берлина. Пока мы пятнадцать минут шли до хостела, я чувствовала себя той самой восточноевропейской проституткой. Не знаю, то ли это потому, что я хожу в красной сутенёрской шубе, то ли это особые «Братислава vibes», но мне почему-то показалось, что если бы я жила в Братиславе, у меня всегда был бы секс. И не исключено, что мне бы за него ещё платили немецкоговорящие туристы из Вены. Хостел мы сняли в историческом центре, с окнами на площадь, где проходила рождественская ярмарка. Поселились мы там не потому, что мы такие модные, а потому что это единственный хостел Братиславы, который мы нашли в интернете. К тому же это был тусовочный хостел (по описанию на сайте), а мы с Катей не то чтобы очень тусовочные люди. Наша тусовка – это выпить бутылку вина и успеть лечь спать до 23:00, и желательно, чтобы (пока мы пьём) в комнате было не больше трёх человек, включая нас, иначе у нас случится коллективная паническая атака из-за толпы. Но выбора особого не было: либо тусовочный хостел, либо комната с выбитым окном и одним стаканом на airbnb. Пить по очереди из одного стакана не хотелось, поэтому мы выбрали тусовочный хостел.

Мы пришли туда в 12 часов ночи, убитые дорогой и словацким ветром. Перед нами заселялся какой-то парень. Рыжая девушка-администратор, пьяная не сильно, но достаточно для того, чтобы ей было хорошо (во французском языке для этого есть слово pompette – это как подшофе, но немного пьянее) дала заполнять нам что-то похожее на миграционные карты, а сама пошла показывать парню, что и где находится. Особенно долго она говорила про душевые, в которых мыться нужно очень быстро, а желательно с кем-то, например, с другом или симпатичным незнакомцем из твоей комнаты, потому что горячей воды в Братиславе очень мало, и если она закончится, то больше уже и не начнётся. Когда девушка-администратор и парень вернулись, он спросил, где здесь поблизости можно поесть. «А ты веган?» – спросила девушка. «Я турок», – ответил парень. Девушка начала вспоминать, какие места открыты после полуночи, но в этот момент заметила, что турок-не веган в миграционке не написал ничего в пункте «Виза», а виза ему нужна, потому что он из Турции. Турок сказал, что визы у него нет, но зато есть венгерский вид на жительство. «Просто напиши мне номер своей визы», – серьёзно сказала девушка, покачиваясь и придерживаясь за стол. Педантичный турок-не веган снова попытался объяснить ей, что виза у него была, но уже не действует, зато действует вид на жительство. В этот момент вмешалась я и сказала, что у нас такая же ситуация: эстонский вид на жительство и нет никакой визы. 

– Мне. Просто. Нужна. Ваша. Виза, – не успокаивалась девушка.

– Но у нас её нет, – хором сказали мы.

– Десять цифр. Десять. Любые. Впишите хоть что-нибудь. Мне плевать.

– А вы откуда? – спросил в этот момент у меня турок.

– Из Казахстана, – ответила я.

– Русские что ли?

– Десять любых цифр. Десять, – девушка не унималась.

Вписав вместо номеров визы номера своих телефонов, мы решили сходить поесть. Девушка сказала нам, что неподалеку есть круглосуточная донерка.

Мы с Катей быстро нашли эту донерку, потому что по всему городу валялись просто пьяные люди, а возле донерки валялись пьяные люди, засыпанные фольгой. Готовил донеры мужик без перчаток, грязными руками, и как это обычно бывает, это был один из лучших донеров в нашей жизни. Возле донерки был бар, и оттуда постоянно вываливались какие-то весёлые люди, падали на тех, кто уже лежит, засыпанный фольгой, и оставались лежать вместе с ними. Мы решили, что обязательно должны зайти в этот бар хотя бы на 10 минут, и в итоге остались там на два часа. Это удивительно, потому что обычно во всех городах мы с Катей долго бродим по центру в поисках весёлого бара, и так и не найдя его, идём в хостел спать. А тут впервые в жизни всё произошло наоборот. Пиво в этом баре стоило один евро, а курить разрешали прямо внутри. После этого Катя сказала, что останется в этом городе навсегда.

Утром мы решили посмотреть исторический центр и сделали это буквально за час. Днём в Братиславе делать нечего, но нам повезло: мы приехали в тот день, когда в Братиславе открылась рождественская ярмарка, и мы смогли поесть национальную словацкую еду. Какие-то картофельные лепёшки, похожие на хычины с мясом и капустой. Они продавались на каждом углу, поэтому мы решили купить в лавке «У братанцев», которую держит пожилая семейная пара и их четверо красивых, словацких сыновей. Из-за того что, переев лепёшек, я начала слишком активно улыбаться одному из братанцев, их отец подозвал меня и начал очень много и громко говорить что-то по-словацки. Я не поняла почти ничего, но общий смысл был в том, что один из его сыновей любит меня и хочет на мне жениться. После этого нужный сын улыбнулся мне своими 30 золотыми зубами, а я сказала, что обязательно подумаю. Сейчас я понимаю, что это была роковая ошибка: могла бы сейчас сидеть в Словакии и печь хычины, ведь, кажется, вся жизнь готовила меня к этому. Но вместо того, чтобы выйти замуж, мы пошли на бесплатную городскую экскурсию. Она, кажется, была о советских и нацистских местах Братиславы. Но я запомнила только то, что в Братиславе есть офисное здание (кажется, советское, но, возможно, нацистское), где работает очень много людей, а в этом здании есть винный магазин, который работает только в рабочие дни и часы людей: в будни с 9 до 6. Я считаю, это всё, что нужно знать об этом городе.

Вечером мы узнали, что наш тусовочный хостел оправдывает свою репутацию и проводит паб-кроулы, которые начинаются в баре при хостеле и двигаются дальше по городу. Бар при хостеле – это несколько комнат на третьем этаже с диванами и бразильцем, который открывает пиво, разливает водку и говорит, что он бармен. Мы с Катей подумали, что раз мы всё равно уже здесь, надо попробовать социализироваться и сходить на этот паб-кроул. Перед этим мы решили зайти в комнату и на всякий случай взять красную помаду (никогда не знаешь, когда тебе повезёт), и не пожалели об этом. Потому что, когда я открыла дверь комнаты, первое (и последнее), что я увидела, – это мужика в стрингах с отфотошопленным телом, который мазался маслом. Я сказала ему вежливое «Хеллоу» и вышла, но Катя сказала, что в моём «хеллоу» было больше харассмента, чем в гостиничных номерах Вайнштейна.

Мы поднялись в бар, и там уже были люди: вчерашняя девушка-администратор, всё ещё пьяная (или уже); турок-не веган; парень из Австралии, который кашлял, как умирающий от чахотки; француженка, которая рассказала нам про слово pompette. Пришёл и горячий голый мужик из комнаты, на этот раз одетый, с ещё одним таким же горячим мужиком, и оказалось, что они братья с Сицилии, а тот, что был голый, ещё и массажист (no comments). Чуть позже поднялся очень красивый человек, который, услышав в какой-то момент, что мы с Катей говорим по-русски, спросил, откуда мы. Мы сказали, что мы из Эстонии, потому что это звучит красиво и непонятно, а не как Москва и Казахстан. Но оказалось, что парень тоже из Казахстана, и я решила себя выдать и сказала, что я из Алматы.

– Костанай, – ответил мне он.

– Ты хотел сказать Нур-Султан? – шутканула я, потому что вместо «Костанай» мне послышалось «Астана».

– Нет, я хотел сказать Костанай, – серьёзно ответил красивый человек. На том и поговорили.

После этого начались алкоигры. Катя сказала, что в алкоигры не играет, потому что это опасно, а я пошла. Разумеется, я сразу же проиграла, и ведущий паб-кроула, британец, похожий на спившегося Тора из последних «Мстителей», начал кричать на весь бар: «Крути колесо!» Его крик подхватили другие, и через несколько секунд уже вся толпа призывала меня крутить колесо. Я не знала, что это за колесо, и пошла его крутить. Покрутила, и бармен сказал мне, что я выиграла бесплатное пиво. Я обрадовалась и сначала даже не поняла, почему это колесо используют в качестве наказания, но потом, когда мимо меня начали бегать голые люди, а другие люди пили водку из кроссовок, и они тоже перед этим покрутили колесо, я поняла, что мне просто повезло. Чувак из Костаная рассказал мне, что он живёт в Словакии всего два месяца и был в этом баре всего два раза, но уже два раза крутил колесо и два раза бегал голым. Определённо повезло. После алкоигр мы пошли по барам, где было очень много людей и очень много дешёвого алкоголя. За один вечер я встретила людей со всего мира – от Австралии до Исландии, и все они почему-то встретились в Братиславе, и никто этому не удивлялся. Никто не удивлялся и тому, как буднично парень из Исландии рассказывал о своей жизни: о том, как он два месяца жил на ферме в Латвии; о том, как он объездил США на автомобиле, а потом уехал на полгода стажироваться в Starbucks в Алматы. А когда я сказала, что знаю про Исландию только то, что там водятся очень-очень редкие и очень красивые лошади, которых больше нигде нет, он ухмыльнулся и сказал: «Да, у моих родителей таких сотня». Сотня, подумаешь.

Последним местом вечера был бар «Богема» – максимально дерзкий и пафосный (по-словацки пафосный) бар, который выглядел так, будто его построили в девяностых для того, чтобы сводить туда Ельцина, если он вдруг решит посетить Словакию, но Ельцин так и не приехал, а прокуренный бар с красными бархатными занавесками и диванами решили оставить и тусить там сами. Бокал рислинга в «Богеме» стоил 1,5 евро, и в этот момент я поняла, что Братислава – это Лас-Вегас на минималках для тех, у кого нет денег или разыгрывается геморрой на трансатлантических перелётах. После паб-кроула мы пошли в уже родную донерку, а потом спать, потому что утром в восемь нас ждал автобус в Вену. Это была вторая роковая ошибка в этом путешествии (первая – моё неудавшееся замужество): если когда-то вас занесёт в Братиславу, не берите утренний билет на автобус. Когда мы встали с кроватей и начали собирать вещи, сицилийский массажист похлопал нам. Похлопал во сне, скорее всего, ему что-то приснилось, но мы предпочитаем думать, что он похлопал тому, что мы смогли встать. Когда мы уходили, в холле я заметила британца, который ночью водил нас по барам. Лежа на диване, накрытый пледом, он спросил меня, зачем мы уезжаем так рано. Я ответила, что у нас куплены билеты, но если честно, я бы очень хотела остаться ещё. Он посмеялся и сказал, что приехал в Братиславу на два дня полгода назад и не может уехать до сих пор. 

После этого мы поехали в Вену слушать немецкую речь, но так её и не услышали. Только голос тётеньки в метро, которая объявляла остановки, а в остальное время – турецкий, венгерский, русский, чешский, всё что угодно, но не немецкий. Когда мы спустились в метро, начали искать австрийских мужчин, чтобы послушать, как они разговаривают, но их не было. В этот момент вдалеке я заметила высокого блондина с типичной арийской внешностью, который говорил по телефону. Надень на него нацистскую форму и вмонтируй в фильм Лени Рифеншталь, никто даже не заметит, что что-то не так. Мы подошли к нему очень близко, и сначала он десять минут просто кивал, а потом вдруг сказал на чистом польском: O czym ty mówisz? Так, единственным местом в этой поездке, где мы услышали немецкую речь, оказалась электричка в Юрмалу. Несмотря на это, Вена мне очень понравилась. Я поняла, что хочу стать такой же, когда вырасту. Такой же красивой, но не вычурной красивой, а сдержанной и элегантной. Но сейчас я пока что Братислава. Не очень сдержанная, не очень элегантная, обычно pompette, но зато весёлая. С потенциалом когда-то стать Веной, но не сегодня.

Потому что сегодня я иду в бар.

Иллюстрации Романа Захарова