Личные истории: за что я не люблю школу

Наиля Галеева

22 июня 2021

Всем привет. Меня зовут Наиля, и я не люблю школу. Робкие аплодисменты. Если бы существовали группы поддержки для тех, кто хочет забыть школьные времена, я ходила бы туда каждую неделю. Чем больше я думаю о школе, тем больше понимаю, что если у меня будет дочь, я не хочу отдавать её в наши образовательные учреждения. Я не хочу, чтобы её оценивали по внешности, смеялись над лишним весом или травили за то, что она может не соответствовать дурацким сомнительным канонам красоты. Я не хочу, чтобы она ходила на скучные предметы, училась тому, что ей не пригодится в жизни, что противно её натуре.

Я не могу да и не хочу сказать ничего плохого об учителях: я им благодарна, и понимаю, как сложно работать с детьми и подростками. Мои мама и папа – учителя, я знаю, что это титаническая работа, и уважаю людей, которые отважились идти в школу.

Я не проходила через жёсткий буллинг, но когда ты учишься в школе, где работает твоя мама, постоянно приходится доказывать, что твои хорошие оценки она не выпрашивала у учителей. Моя мама, наоборот, заходила к учителям и говорила: «Не тянет – ставьте тройку». И всё равно были разговоры за спиной, смешки, слухи. Поэтому мама и настояла на том, чтобы я поступила в столичный вуз, где смогу всего добиться сама, и тогда никто даже не пикнет, что мне там кто-то помог.

В школе я находилась в состоянии постоянного напряжения: надо не осрамить маму с папой, надо учиться на отлично, надо быть умницей и слушаться взрослых.

Когда вывешивали баллы с результатами промежуточного еженедельного ЕНТ, меня охватывал жуткий страх, что я набрала мало баллов и родители будут мной недовольны. И если по алгебре у меня постоянно были тройки, то тесты по литературе просто убивали своей глупостью. Не пойму, как можно впихнуть в сухие тестовые вопросы такой уникальный предмет? Неужели знание того, какого цвета был сюртук у Чичикова на балу, покажет, как я поняла произведение и как его трактую? Кстати, сюртук был брусничного цвета с искрой, если вам интересно.

Я до сих пор не пойму, зачем мне, абсолютному гуманитарию, нужны были алгебра или геометрия? Если в первой ещё действовали какие-то законы, которые могла понять даже моя туповатая на цифры головушка, то со второй всё было весьма плачевно. У меня нет пространственного воображения – вот, что я поняла о себе на уроках геометрии. Учителя спрашивали с укоризной: «Ты же любишь читать и представляешь в голове персонажей и их действия?» Но одно дело представлять деревенский быт Лариных и совсем другое – гипотенузы и катеты. В общем, не сложились у меня отношения с точными науками. Да и с физкультурой. И с физикой, и химией тоже. В школе я искренне любила два предмета – русский язык и русскую литературу. Казахская литература тоже в числе моих любимых, но читать её в оригинале я всё же не могу.

Знаете, недавно я поняла, что из трясины моих подростковых комплексов меня вытаскивали песни Димы Билана. Вот вам смешно, наверное, а мне в 16 лет очень помогали эти нехитрые стихи о беззаветной любви и прочей сентиментальной чепухе. Если когда-нибудь встречу Диму, обязательно поблагодарю его за то, что он так помог толстоватой и неуверенной в себе девочке. Хотя сейчас я не могу его долго слушать, даже когда накатывает ностальгия.

Однажды на этапе школьной олимпиады по русскому языку я написала сочинение о том, почему считаю книги своими лучшими друзьями. С одноклассниками же у меня просто не осталось ничего общего, и я не хочу говорить о них плохо. В конце концов, они до сих помнят, когда у меня день рождения, и не позволяют себе никаких обидных замечаний. Но на встречу выпускников я всё равно не пойду – слишком уж я не любила школу, несмотря на то, что в ней было много хорошего.

О школе у меня двоякие воспоминания – было и хорошее, и плохое. Сейчас я стараюсь вспоминать только положительные моменты: наши концерты, конкурсы, походы, одноклассников, которые стали мне друзьями, преподавательский состав, который был довольно мощным.

Если говорить о плохом – о буллинге – он, конечно же, был. С буллингом я впервые столкнулась в садике, когда один мальчик ущипнул меня за жирок на животе и обозвал.

В начальных классах тенденция обозвать и сделать замечание по поводу моего лишнего веса не прекратилась, а даже усилилась. Помню, были и взрослые, которые говорили, что, возможно, такие измывательства помогут мне похудеть. Но это вовсе не так. Буллинг не может повлиять на тебя, как «волшебный пендель».

Из этого ада выбраться было невозможно, а помочь мне, к сожалению, никто так и не смог. К тому же лишний вес был не единственной причиной для травли. Так как я была единственным ребёнком в семье, мои родители всячески опекали меня, что также было причиной для насмешек. С каждым разом я, и без того тихая и скромная девочка, забивалась в угол, замыкалась в себе, стеснялась себя и своих родителей.

В начальной школе я не понимала, почему другие дети так жестоки по отношению ко мне. А в средней школе воспринимать травлю со стороны сверстников стало ещё тяжелее. Переходный возраст и бушующие гормоны подталкивали меня к мыслям о суициде. Из этой ямы выбраться мне помогли друзья. В средней школе, когда я подружилась с другими девчонками, жить стало легче, и я перестала чувствовать себя изгоем.

Что касается школьных учителей, могу сказать, что благодарна им за знания, которые они вложили в нас, за то, что всегда были честными, справедливыми и порой боролись с нашими ленью и эгоизмом. Отдельное спасибо психологам моей школы, которые всегда были открыты.

Многие из них были действительно способными, просто ленились. Несколько из них проявляли особую жестокость и наглость. Иногда я вспоминаю, как они издевались над другими моими сверстниками, выбрасывая их вещи из окна, вставая ногами на их парты и стулья, унижая словесно, вымогая деньги и вещи. С большинством из них я не поддерживаю связь. Не знаю, смогли ли они осознать, что портили жизнь другим одноклассникам. Скорее нет, чем да. Прошло десять лет, как я окончила школу, и, если честно, мне неинтересно знать, что с ними стало. Готова ли я к встрече? С лёгкостью могла бы встретиться со всеми своими обидчиками, но не вижу в этом смысла. Главное, я простила их. В первую очередь для себя, чтобы закопать все детские обиды, травмы и жить дальше. Уже во взрослом и осознанном возрасте я поняла, что они проецировали свои боль, страхи, переживания с помощью агрессии, эти дети были глубоко несчастными. Насколько я знаю, многие из них пережили развод родителей, буллинг со стороны взрослых и равнодушие, а некоторые даже наркозависимость, нищету и нежелательную беременность.

Я никогда не любила школу. Это не было ненавистью, как принято показывать в подростковых фильмах. В моей школьной жизни не было буллинга таких масштабов, чтобы мне не хотелось вставать по утрам и с ужасом ожидать момента, когда я переступлю порог школы. Я не любила школу по весьма банальным причинам: это было очень скучное место, со скучными и склочными людьми – как школьниками, так и учителями.

И хотя училась на отлично, мне плохо давались точные науки. И если, например, по математике у меня были сильные преподаватели, и дело было в моём складе ума, то бесконечно сменяющие друг друга учителя по физике так и не попытались заинтересовать этим предметом. В итоге в физике у меня огромный пробел даже на житейском уровне.

Мой школьный период пришёлся на довольно странное время. Это были двухтысячные, люди только недавно пережили ужасы девяностых, ещё помнили дефицит и цензуру советского времени. Люди того времени отличались беззаботностью, что не могло не отразиться на образовательных учреждениях. В школу часто принимались вчерашние выпускники вузов, и общение между учениками и учителями постепенно переходило на более приземлённый уровень. Старшеклассники, в силу небольшой разницы в возрасте, обращались к молодым преподавателям на «ты», само общение носило неформальный характер, более того, они общались вне школы и даже посещали вместе вечерние мероприятия.

Если раньше ученики относились к профессии учителя с уважением, то теперь увидели, какие не знающие свой предмет люди могут прийти на работу в школу. Этим людям не хватало знаний, выдержки и по большому счёту они были ещё сами детьми. Эти люди на уроках часто предпочитали просто зачитать параграф из учебника и дать задание строго по методичке. А в худшем случае могли проболтать весь урок с учениками. В моей школе, к сожалению, с молодыми преподавателями сложилась именно такая ситуация.

В конце концов, глядя на всё происходящее, я начала испытывать к учителям нечто вроде презрения, и мы стали устраивать молодым педагогам настоящую травлю. Я не помню, как мы пришли к выводу, что нам надо доводить учителей. Мы устраивали настоящий бардак в классе, перекидывались записками, играли в карты и морской бой на задних партах, рисовали комиксы на них же, болтали, смеялись и, бывало, даже ели прямо во время уроков. А когда звенел звонок – уходили, даже не записав домашнее задание.

Маскулинности в моей школе можно посвятить отдельную статью. От неё страдали скромные мальчишки с небольшими задержками в половом развитии, а школьные «альфы» печально заканчивали свою жизнь. Школьные «альфы», по крайней мере в таких отдалённых регионах страны, в каком росла я, заканчивали отсидкой либо условкой. В лучшем случае такой школьный «альфа» просто решал грабить бабушек на остановках, а в худшем – проникал в дома со взломом или совершал убийство. Часть «альфачей» сразу после окончания школы (а то и раньше) становились молодыми отцами и мужьями. Те же мальчики, которые в школьные годы не могли продемонстрировать те качества, которыми должен обладать типичный школьный альфа-самец, подвергались жёсткой травле со стороны и парней, и девчонок.

Что касается меня, я никогда не была достаточно популярной, чтобы руководить этим парадом, и в то же время не была затравленной. Просто мне почти всё это время было безумно скучно как с преподавателями, так и учениками.

В нашей школе не было полового образования. Да, нам что-то объясняли про пестики и тычинки, парням объясняли, как правильно надевать презерватив, но на этом данная тема исчерпывалась, потому что все испытывали стыд. Как взрослые, так и дети. Никто нам не объяснял о важности устного согласия партнёра и что уламывание – это тоже домогательство.

Я столкнулась с травлей, как это ни странно, после окончания школы – где-то через четыре года. На протяжении этих лет я всё больше отдалялась от бывших друзей, у нас всё меньше было общих интересов и тем для разговоров. Я переехала в другой город и поступила в вуз благодаря родителям. Одноклассники же остались там, где мы жили. Единицы поступили в вуз, основная часть из них пошла в колледж, но многие ни дня не проработали по специальности. Многие состояли в токсичных и зависимых отношениях, женились и быстро завели детей.

Однажды мне прямо в лицо сказали, что я зазналась. У меня не было желания вступать в полемику, и я просто перестала общаться. Потом меня удалили из чата нашего класса в WhatsApp за нулевую активность.

Конечно, после всего этого я никогда не ходила на встречи выпускников и не могу сказать, чтобы меня там ждали. Я не люблю школу из-за недалёких одноклассников, классовую систему и бесконечную борьбу. За то, что сама в ней состояла и состою.

Иллюстрации: Сохаил Амир Лаян