Эконеравенство: почему женщины выращивают саженцы, а мужчины распределяют бюджеты
Гульзада Ксан
8 мая 2025
Когда я думаю об экологическом активизме в Казахстане, перед глазами всплывают женские лица. Это Асель Баймуканова, через которую жители Казахстана узнают о жизни каспийских тюленей. Это Айгерим Шадеева, популяризирующая веганство и выступающая за права животных. Это соосновательница движения Recycle Birge и соавторка подкаста «Экология без паники» Пакизат Сайлаубекова. Это Айгерим Капар, которая стоит за проектом Balqashqa Qamqor. Это Айнура Сагын из Кыргызстана, разработавшая приложение по переработке. Это художницы, исследовательницы, блогерки, волонтёрки, которые ведут свои страницы в социальных медиа на важные темы – про сортировку отходов, zero waste, апсайклинг и устойчивое потребление.
Совсем недавно, ко Дню Земли, мы в редакции Manshuq готовили пост о женщинах, которые «спасают планету». Список мы составили почти мгновенно. Семь героинь из разных стран и сфер – от экопросвещения до внедрения новых законопроектов.
Это мэр Парижа Анн Идальго, которая борется с машинозависимостью и продвигает модель «города 15 минут», и Кристиана Фигерес – дипломатка из Коста-Рики, возглавлявшая переговоры, приведшие к подписанию Парижского соглашения в 2015 году.
Тогда же я вспомнила, как мы в ноябре 2024 года готовили пост «О чём говорили женщины на COP29, климатическом саммите в Азербайджане». Среди героинь, которых мы тогда упоминали, были сотрудницы ООН, экоактивистки, художницы, которые соединяют творчество с темой устойчивости, или студентки, которые изучают устойчивое развитие или экологию. И в казахстанском кейсе – только одно имя среди официальных представителей, и это была Зульфия Сулейменова, бывшая министрка экологии и природных ресурсов, а сегодня занимающая пост советницы президента по вопросам международного экологического сотрудничества.
Чем больше я об этом думаю, тем яснее становится: женский голос в климатической повестке звучит громко, но в основном снизу – в Instagram, на субботниках, в подкастах и просветительских проектах. А вот на уровне министерств, переговорных комнат и саммитов женский голос почти не слышен. Достаточно посмотреть, кто говорит о переработке в казахстанских соцсетях, кто организует субботники, кто запускает подкасты об экологии, кто проводит экоуроки в школах или устраивает фестивали устойчивого потребления. В большинстве случаев это женщины. И может показаться, что экологическая сфера в Казахстане (и далеко не только в нашей стране) феминизирована. Но если подняться на уровень выше – туда, где принимаются законы, распределяются бюджеты и ведутся международные переговоры, женских имён становится всё меньше.
Данные последних лет этот факт подтверждают:
Эти данные лишь подтверждают мои наблюдения о том, как, несмотря на заметное присутствие женщин в экологическом активизме, образовании и просветительских инициативах, реальные рычаги власти в сфере климатической политики по-прежнему сосредоточены в руках мужчин. Но почему так происходит? Почему те, кто больше всего вовлечён в борьбу с последствиями климатического кризиса, остаются в стороне от процесса принятия решений?
Отчасти это можно объяснить всё теми же структурами, в которых женщины сталкиваются с «липким полом» и «стеклянным потолком». По данным Организации экономического сотрудничества и развития, даже в министерствах экологии и смежных секторах, как транспорт, энергетика и градостроительство, женщины чаще всего остаются на вспомогательных и младших должностях. На уровне руководства они по-прежнему в меньшинстве. На это наслаиваются и другие факторы вроде устоявшихся представлений о том, кто должен заботиться, а кто принимать решения.
А климатическое управление остаётся территорией тех, кто умеет говорить языком цифр, формул и соглашений, и, «как правило», – это мужчины. Этот разрыв хорошо объясняет то, о чём давно пишут феминистки-исследовательницы: общество системно разделяет труд на «заботу» и «власть», на «эмоции» и «рациональность», на «общественное» и «политическое». В результате такого разделения именно за женщинами закрепляются забота, эмоциональная вовлечённость и адаптивная работа, включая экологическое просвещение и активизм.
Известные экофеминистки, философини и исследовательницы Вандана Шива и Кэролин Мёрчант пишут, что женская забота о земле, общине, детях и будущем воспринимается как что-то естественное и должное, а потому и необсуждаемое, неформализованное и, самое главное, не наделённое полномочиями. Экоактивизм женщин становится продолжением их роли «матерей» и «хранительниц очага», даже когда это они первыми бьют тревогу, организуют сообщества и разрабатывают реальные стратегии адаптации.
Другая исследовательница, Джоан Тронто, пишет, что забота – это не только эмоция или моральная категория, но и политическое действие, через которое можно и нужно перераспределять власть. Но пока забота остаётся «естественным» женским делом, её результаты романтизируются, а не институционализируются. Женщин хвалят за самоотверженность и вдохновляющие речи, но не приглашают участвовать в закрытых переговорах или возглавлять министерства.
В результате забота воспринимается не как стратегический ресурс или управленческая компетенция, а как что-то «мягкое», «эмоциональное», «вдохновляющее» – важное, но не требующее ни полномочий, ни оплаты. Это и есть феминизация труда без признания, когда участие женщин в климатической повестке приветствуется только в форме поддержки, но не лидерства. Так экологическая сфера легко встраивается в тот же гендерный порядок, что и остальное – женщины заботятся, мужчины управляют. Или, как однажды сказали, женщины выращивают саженцы, а мужчины распределяют бюджеты.
Если вы хотите увидеть, как это выглядит, пересмотрите выступление Греты Тунберг на саммите ООН по климату в 2019 году, ставшее известным под названием How Dare You. В зале десятки мужчин в костюмах, представителей государств и корпораций. А на трибуне 16-летняя девушка, которая говорит о вымирающих видах, страданиях людей и том, какое будущее ждёт её поколение. Наверняка чуть позже эти же мужчины обсудили углеродные квоты, инвестиционные механизмы и «реалистичные цели на 2050 год» желательно без ущерба для экономики.
Эта сцена говорит сразу о двух вещах. Во-первых, женщины действительно становятся голосом совести и морали в климатическом движении. Во-вторых, это то, что всё чаще называют символическим участием, или «юзвошингом» (от англ. youthwashing), когда молодых женщин приглашают на сцену, ставят в сторис, включают в панельные дискуссии, но не зовут в комнаты, где обсуждаются бюджеты и соглашения.
Вместо перераспределения власти мы видим её имитацию. Вместо участия – присутствие. Но климатическая справедливость невозможна без структурных изменений.
Если мы действительно хотим устойчивого будущего, женщины должны быть не только лицом движения, но и полноправными участницами тех процессов, где решается, каким это будущее будет. Речь не о красивых речах. Не об обязательной «женской панели» для отчётности. И не об участии ради галочки. Речь о системных реформах. Не только о равном доступе к переговорам на климатических саммитах, но и о праве быть внутри самой системы – в министерствах, консультативных советах, экспертных группах, органах, где пишутся стратегии и распределяются бюджеты. О возможности не просто озвучить мнение, а влиять на повестку, формулировать приоритеты и менять подходы. Потому что климатическая политика – это не просто технологии, это культура управления, в которой забота и солидарность – не слабость, а стратегия. В которой женщин зовут не потому, что надо, а потому, что без них ничего не выйдет. Без их опыта, знаний и лидерства мы снова получим оторванные от реальности решения. И планы, в которых снова не будет тех, кто каждый день борется с последствиями климатического кризиса. Женщины уже делают эту работу. Они высаживают деревья. Проводят субботники. Объясняют детям, как сортировать отходы. Строят локальные решения там, где нет ни денег, ни поддержки. Они не просят привилегий. Они просят одного – быть там, где принимаются решения, каким будет завтрашний день.