Выбор современного человека: реальное или виртуальное?
8 ноября 2021
Напористость, с которой Цукерберг презентует «будущее за гранью вообразимого», выглядит ненатурально и неуместно. Более того, его усилия звучать и выглядеть воодушевлённым этим новым будущим вызывают опасения за его адекватность. С простой обывательской точки зрения такая вера по меньшей мере не обоснована. Metaverse, новая виртуальная реальность вроде той, что мы видели в «Первому игроку приготовиться», ещё не существует и неизвестно, когда будет доступна. Давать компании новое имя, связанное с главным продуктом, который пока не существует, как-то странно. Больше похоже на личную мечту Цукерберга, который слишком утомлён активной критикой компании и её политики и ищет новые способы вернуть себе вдохновение. Скандал, связанный с раскрытием внутренних документов сотрудницей Facebook Франсис Хоген и её выступление перед американским сенатом гораздо лучше отражают внутреннюю реальность компании, чем шестиминутная пластиковая презентация Цукерберга о смене имени на «Мета». Если эта презентация и производит впечатление, то исключительно касательно метаамбиций основателя Facebook и его почти патологической неспособности услышать своих клиентов и увидеть в них людей. Это тем более шокирует на фоне постоянного возвращения Марка к теме «Люди в центре технологии». Цукерберг начинает свою речь с заявления, что в отличие от других техкомпаний Facebook всегда был сосредоточен на людях: «...(мобильные) устройства созданы вокруг приложений, но не людей», «Вместе мы сможем поместить людей в центр технологий» – эти и похожие заявления при всей лояльности к самой платформе трудно совместить с другими фактами, которые стали доступны за время существования Facebook.
С одной стороны, человечество заигрывает с идеей параллельной виртуальной реальности уже давно. Видеоигра Sims, впервые вышедшая в 2000 году, вот уже больше 20 лет предлагает своим пользователям уникальное пространство, дающее «власть создавать и контролировать людей». Самая свежая, четвёртая версия симуляции призывает испытать «креативность, юмор, уход от действительности и свободу играть с жизнью». Если этот призыв и звучит жутковато, то не для всех. В феврале 2020 года Sims 4 насчитывала 33 миллиона пользователей (для сравнения, в 2020 году население Казахстана составляло почти 19 миллионов). Возможности технологий были описаны Донной Харауэй ещё в 1985 году в знаменитом эссе «Манифест киборгов», в котором автор воображает новую конструкцию общества, основанном не на социальных, классовых, расовых и половых различиях, но как «сознательную коалицию», в которую люди объединяются по сходству политических взглядов и жизненной позиции.
С другой стороны, 33 миллиона пользователей Sims – это не почти 3 миллиарда активных пользователей Facebook. Если больше трети населения земного шара переместятся в метаверсию реальности, будет ли это иметь существенное влияние на то, как остальные две трети живут? Возможно. Будут ли эти последствия обязательно негативными? Не факт.
Любое пространство, реальное или виртуальное, будет жить, если оно предоставляет людям возможность быть собой. Эта возможность парадоксальным образом становится всё менее очевидной с развитием технологий. Пространства, специально созданные для стимуляции естественности и свободы самовыражения, со временем развивают свой собственный код социальных норм. Facebook, как владелец крупнейшей социальной сети мира, знает об этом, как и о том, что новые социальные нормы могут быть токсичными, особенно для молодёжи. Неудивительно, что идея виртуальной реальности, в которой можно будет не только присутствовать, но и участвовать, может вызывать тревогу.
Если кто-то не против заплатить за возможность побыть фиолетовым жирафом персональными данными, которые будут проданы другим производителям услуг с единственной целью – сделать профайл максимально информативным, чтобы иметь возможность влиять на коммерческие предпочтения пользователя, это его право.
Мы уже доверяем распорядок дня, диету, физическую активность, навигацию, музыкальные предпочтения, выбор информации и многое другое приложениям. Это удобно, и нас мало беспокоит, что решения касательно всех этих пунктов за нас принимают алгоритмы. Более того, многим из нас знакомо чувство дискомфорта, когда мы теряем из вида свой мобильный телефон. Зависимость от мобильных устройств и социальных медиа вполне реальна и носит имя «номофобия» (от no mo (bile phone) phobia – буквально страх остаться без мобильного телефона, и привлекает всё более пристальное внимание социологов и психологов вплоть до того, что некоторые из них предлагают внести номофобию в Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам – библию всех психиатров и психологов. Причина, по которой вносятся такие предложения, – отдалённые последствия, с которыми психологи и психиатры сталкиваются в своей практике. В краткосрочном плане технологии действительно могут приносить пользу, как, например, облегчать обмен информацией и коммуникацию, возможность преодолевать географические барьеры, мобилизовать большее количество участников, партнёров, ресурсов, максимизировать количество транзакций и быть вовлечённым в разнообразные взаимодействия и контексты. Однако все эти задачи представляют собой существенную когнитивную нагрузку, которая в долгосрочном плане может негативно сказаться на психическом здоровье пользователя.
Значит ли это, что человечество обречено? Что с приходом виртуальной реальности мы окончательно потеряем контакт с реальным миром, с окружающими людьми и с самими собой? Несмотря на кажущееся могущество технологий, это маловероятно. Никакая самая высокотехнологичная виртуальная реальность не способна заменить физический мир с его социальными контактами. Она может лишь имитировать его. Бояться виртуальной реальности нужно лишь в той мере, в которой мы недовольны реальным миром. До тех пор, пока мальчики, надевшие юбку в школу, будут накладывать на себя руки после ответной реакции реального мира, виртуальная реальность будет казаться многим более безопасным пространством для самовыражения. Однако это не повод её бояться, это повод переоценить реальный мир с его требованиями и ограничениями. Мы убедились в ценности живого общения после годового ковид-карантина, в котором оказались буквально всем миром. Это не мешает нам признавать, что технологии XXI века сделали этот карантин более переносимым, чем сто лет назад. Но мы по-прежнему ценим аутентичность, нам по-прежнему жизненно необходимы невербальные сигналы, которые мы получаем и посылаем в реальном контакте. Если нам не хватает свободы и возможностей проявлять свои многочисленные грани, это сигнал к изменениям здесь и сейчас, а не в туманном будущем, которое «выходит за пределы воображаемого», по словам Марка Цукерберга.