В очередной авторской колонке из серии «Ошибки молодости» Настя Щурова пишет, что прямо сейчас она сидит в Эстонии и мучается мыслями о том, что она постареет и умрёт. Но мы-то подмечаем, что при этом она уже знает - какой возраст идеальный, а также что есть лучшее, чего можно добиться в жизни.
У меня очень, очень большая семья. Обычно это не так заметно, потому что все живут по отдельности, в разных частях города и страны. Но так получилось, что этим летом в одном доме жили шестеро членов моей семьи в возрасте от девяти до шестидесяти пяти лет. И как-то раз во время очередного скандала моей шестидесятипятилетней мамы с моим шестнадцатилетним племянником Сашкой по поводу того, что он гуляет допоздна, хотя не должен, двадцатиоднолетняя я пыталась встать на его сторону и доказать, что гулять допоздна в шестнадцать – это норма, и было бы хуже, если бы он этого не делал, а сидел дома с книжками, как в своё время это делала я. Племянник Сашка не слушал ничего из того, что мы говорили, а лишь периодически пускал в ход свой коронный и очень логичный довод: «Да, мне шестнадцать, но я уже мастер спорта, а чего добились вы?» Тридцатитрёхлетняя сестра Алина, мама того самого племянника, вообще пыталась не обращать внимания на происходящее и спокойно продолжала мыть посуду и слушать свои любимые «Лампы Orchestra». Девятилетний племянник Ахмед молча лежал на диване и монтировал свои фильмы.
У меня очень, очень большая семья
В этот момент из другой комнаты вышел мой сорокалетний брат Артём и невзначай сказал: «Как хорошо, что мы все не одного возраста». И что, если бы, например, все люди были бы шестнадцатилетними и такими же буйными, как Сашка, они бы никогда не сидели дома и приходили сюда только поесть. А еды дома бы не было, потому что все же гуляют, кто готовить будет? Или если бы все были шестидесятипятилетними, им было бы не на кого кричать за то, что они гуляют допоздна, потому что все бы сидели дома и им было бы жутко скучно. А если бы все были девятилетними, они бы только изредка отвлекались от своих телефонов, вставали с дивана и говорили: «Настя, Артём, можете мне сделать бутерброды?» А Настя и Артём сами сидят и ждут, пока им кто-нибудь сделает бутерброды. Потому что им тоже девять. А если бы все были двадцатиоднолетними, как я, точно бы наступил апокалипсис. Никто бы вообще ничего не делал. Даже бутерброды. Одна сплошная рефлексия. Или все были бы сорокалетними, временами выходили из комнаты и невзначай произносили какую-нибудь наркоманско-философскую ерунду, о которой можно долго и бессмысленно рассуждать (как та, о которой я пишу сейчас). Возможно, выход – это тридцать три. И если бы всем всегда было тридцать три, всё было бы не так плохо. По крайней мере, посуда всегда была бы чистой. Почти всегда.
В детстве цифра «тридцать три» казалась мне безнадёжной старостью, и я её очень боялась
Но это сейчас тридцать три кажется мне идеальным возрастом. В детстве цифра «тридцать три» казалась мне безнадёжной старостью, и я её очень боялась. Но тогда меня пугали любые двузначные числа. Приближение старости я начала чувствовать уже в шестнадцать. Именно поэтому долгое время я очень не любила дни рождения. Единственное, о чём они мне напоминали, – это о скорой и неотвратимой старости. Той самой, которая наступает в тридцать три. В тот момент слово «старость» у меня ассоциировалось не с морщинами, седыми волосами, немощью и упущенными возможностями. Я представляла старость как своеобразный Судный день. Тот момент, когда нужно будет подводить итоги о том, чего ты достиг или не достиг в этой жизни. Я думала об этом практически всё время и вместо того, чтобы жить и радоваться, с утра до вечера задавала себе один и тот же вопрос: «А чего добилась в этой жизни ты? И если ничего, то когда собираешь начать? Вот твой племянник уже мастер спорта, а ведь ему только шестнадцать...» И не только он. Вокруг меня всегда было и есть слишком много потрясающих людей, которые делают всякие невероятные вещи. И слишком много не потрясающих людей, которые вместо того, чтобы делать невероятные вещи, говорят другим людям: «Сколько, сколько тебе? И ты что, всё ещё не...» Не вышла замуж, не поступила в университет, не окончила его, не нашла нормальную работу – этот список можно продолжать бесконечно. Но где эта грань? Где этот возраст, до которого нужно всё успеть? Какого возраста нужно достичь, чтобы можно было уже ничего не добиваться и начать спокойно жить?
Люди вообще слишком много думают о возрасте. Ты всегда либо ещё слишком молодой, либо уже слишком старый. Когда Ксавье Долан снял свой первый фильм, поехал с ним в Канны и получил за него сразу несколько наград, все говорили не о том, какой хороший (или плохой) он снял фильм. Все говорили о том, что Долану всего лишь девятнадцать, и называли его «канадский вундеркинд». Через два года он снял ещё один фильм и снова поехал в Канны, а люди продолжали говорить о том, какой он молодой и талантливый. Именно в таком порядке. В этом году Ксавье исполняется всего лишь тридцать, но о нём уже не говорят так, как раньше. Он уже не молодой и талантливый канадский вундеркинд. Он просто хороший режиссёр. Он стал обычным. В то время как писательницу Дейзи Джонсон, чей роман в этом году попал в шорт-лист Букеровской премии, во всех новостях объявляют как самого молодого автора, когда-либо номинированного на Букер. Ей двадцать семь. Всего три года разделяют самую молодую Дейзи от уже обычного Ксавье.
«А чего добилась в этой жизни ты? И если ничего, то когда собираешь начать? Вот твой племянник уже мастер спорта, а ведь ему только шестнадцать...»
И пока я сижу в Эстонии и продолжаю мучиться и думать о том, что я постарею и умру, в отличие от Ксавье и Дейзи, так ничего и не добившись в этой жизни, где-то в Алматы занимается своими делами моя хорошая знакомая Юля. Юля на пенсии и постоянно любит этот факт упоминать. Она не из тех женщин, которые молодятся и пытаются скрыть свой возраст. Она его просто не замечает. Недавно я увидела её в инстаграме у одной алматинской журналистки. Юля пришла на стажировку к ним в журнал, она сидела за столом в рваных джинсах и что-то увлечённо писала. За несколько месяцев до этого Юля начать валять тапочки и добилась в этом больших успехов. А ещё незадолго до этого мы вместе с ней чуть не уехали в Грузию автостопом. Мы хотели сделать это на полном серьёзе, но в последний момент я передумала, потому что уже слишком старая для таких спонтанных поездок. В отличие от Юли. Потому что Юля – не уже. Она – ещё. И это лучшее, чего можно добиться в жизни.
Иллюстрации Романа Захарова
M