Айзере Малайсарова

7 апреля 2023

«Я родился в Таразе, но когда мне было шесть лет, переехал с семьёй в Алматы. Летом часто ездил к бабушке в Тараз. Там для меня всё родное, но и в Алматы тоже – все самые яркие моменты моей жизни были здесь. Это как с языком: когда растёшь в билингвальной семье, ты не делаешь различия между языками, для тебя всё общее.

Мне кажется, идентичность – достаточно чувственная вещь, которую ощущаешь внутри себя. Я не могу говорить за своих родственников, только за себя. Идентифицирую себя как казахстанца. У меня нет иной альтернативы, поскольку я никогда не жил в другой стране. Я часть этого государства. Когда открываю синий паспорт гражданина Казахстана, я чувствую только одно – это мой паспорт.

Мои родители также родились в Казахстане, но папа моего папы родился в Грузии. Мы относимся к этническим туркам-месхетинцам, поскольку район, где проживали люди нашей национальности, называется Месхетия. Вся семья дедушки жила там до Второй мировой войны. Они оказались в Казахстане в результате депортации 1944 года. Дедушке на тот момент было десять лет, он помнил детство в Грузии и время депортации. После он достаточно хорошо влился в казахстанское общество и смог достичь больших высот в карьере. Он начинал как учитель математики, после стал директором школы, занимал позицию в административном управлении района.

Не помню, чтобы бабушка с дедушкой обсуждали, как они оказались в Казахстане, и как-то передавали семейную историю. Когда я, уже будучи взрослым, увидел открытку от моего прадеда в альбоме с фотографиями, я сфотографировал её на телефон и ношу с собой по сей день – так она меня связывает с прошлым. Эта карточка примечательна тем, что она определённым образом зашифрована. 1937 год, прадед передавал привет из Кисловодска. Я точно не знаю, что он там делал. Он работал в правительственных структурах, был достаточно образованным интеллигентным человеком. На всех фотографиях он гладко выбрит, в белоснежной рубашке и пиджаке – видно, что он относился к интеллигенции. Насколько я знаю, он стал жертвой репрессий – скорее всего, был расстрелян, детали неизвестны. Но семье преподносилось, что он якобы заболел язвой желудка. Они прекрасно понимали, что это неправда.

Меня воспитывали как достаточно интеллигентного человека. В нашей семье были приняты определённые нормы поведения, общения. Например, у нас было недопустимо разговаривать матом. В будущем я хочу так же воспитывать своих детей: прививать нормы поведения, учить уважительному отношению к другим. Это достаточно сильно определяет мою семью и мои корни.

У турок-месхетинцев в Казахстане есть чёткие традиции, которые до сих пор сохраняются. Их можно увидеть на каждой свадьбе. Особенности культуры проявляются в речи, отношениях. Правда, никто в семье не преподносит, что это только наше, и иногда стирается грань. Мультикультурализм в кухне присутствует однозначно. Например, мои мама и бабушка наряду с хинкали, хачапури с мясом, сыром и творогом, лепёшками базлама и кете готовят казахскую и узбекскую еду. Из сладостей у нас дома всегда было национальное песочное печенье, и я помню этот вкус с раннего детства.

Сегодняшний язык в Турции достаточно модернизирован, используется много англицизмов и иностранных слов. Язык, на котором мы говорим, – это диалект. Он более древний и менее изменён. В нашей семье мы в основном разговариваем по-русски, но часто можно услышать на родном языке «принеси», «помоги», фразы, которые невозможно перевести. Если мне что-то скажут на родном языке, я спокойно пойму. Хотя есть очень много семей этнических турков, где разговаривают исключительно на турецком.

Об эмиграции я, конечно, думал. Дедушка всегда видел наше будущее в Турции. Современная турецкая культура нам достаточно близка, у нас одни и те же праздники, традиции. Может, для моего старшего брата жизнь в Турции была бы комфортнее и интереснее, чем мне. На данный момент у меня нет сильного желания жить в Турции – не разделяю политические взгляды. Я не могу выбрать страну для эмиграции, не пожив там. Поэтому на данном жизненном этапе я не могу сказать однозначно, что хочу жить в такой-то стране.

Быть казахстанцем для меня – быть частью казахстанской культуры. Казахстанская культура очень разная, наверное, даже непропорционально разная. Но, думаю, есть три ценности, которые объединяют казахстанцев: семья, культура и принадлежность к чему-то. Все беспокоятся о том, чтобы быть частью своего этноса, культуры, общества, страны, религии.

И всё же вижу, что в нашем обществе терпимости друг к другу становится меньше. Связано ли это с тем, что люди чувствуют себя менее счастливыми? Думаю, невозможно прийти к счастью, не определившись, кто есть ты. Для того чтобы общество было счастливым, каждый из его членов должен искать себя и делать то, что ему нравится. Чем раньше сдвинешься с этой точки, тем лучше.

Если мы хотим, чтобы общество было терпимым, – это должно развиваться со школы. В моей школе человека оценивали по результатам. Оценки вывешивались на всеобщее обозрение. Если ты учился хорошо – к тебе относились хорошо, если плохо – ты мог стать изгоем. Это ужасно, это как раз ведёт к разделению общества. Я бы очень хотел, чтобы в школах взращивались терпимость к людям и умение находить компромиссы. Этот навык сам по себе не появляется. Поиск компромисса – это такая форма уважения к точке зрения другого, когда ты не только делаешь так, как хочешь, но и готов чем-то пожертвовать в угоду всем. И другой сделает то же самое в отношении тебя. Такая система кажется мне более результативной».

Иллюстрации: Жанель Мухтарқызы