17 апреля 2024
«Ирка, хватит ковырять ложкой в тарелке, ешь» – бабушка успела съесть уже половину. «Сделай мне лучше хлеб с маслом и мёдом», – я разбрасываю лапшу по тарелке, надеясь, что она растворится в бульоне.
Я люблю бабушкины блины или мясо в горшочках, которое запекает моя мама, но больше всего я люблю яблоки. Лапша выглядит склизкой и размякшей, когда я подцепляю её ложкой и выливаю обратно в тарелку.
Когда я была маленькой, меня кормили одной картошкой. Я говорила маме: «Опять одна картошка», а она отвечала мне: «Ну возьми две. Ешь».
Я вздыхаю и смотрю на угол стола. Я решаю, что ни за что в жизни не стану есть эту лапшу.
«Если ты съешь всё, я тебя сфотографирую», – говорит дядя и убирает со стола свою уже пустую тарелку.
Он зажигает плиту, наливает воду в чайник и ставит его на огонь. Я смотрю на белую поверхность чайника с красными яблоками и начинаю колебаться. Лапша – это, конечно, не яблоко, но мне хочется получить фотографию. Может быть, я повяжу платок с цветами себе на голову и надену ту бархатную изумрудную кофту, буду совсем как королева из фильма. Ради такого снимка, возможно, я могла бы съесть лапшу, ну хотя бы попробовать.
Первая ложка залетает ко мне в рот. Я запиваю лапшу компотом, чтобы не ощущать вкуса. У дяди есть фотоаппарат, такой чёрный и новенький, а у нас нет. Я глотаю вторую и третью ложку супа.
Точнее – у нас тоже есть, но он старый и медленный. Медленный, потому что снимки из него никогда невозможно увидеть. Мама говорит, что проявлять плёнку – это дорого. А у дяди фотоаппарат быстрый. Я съедаю ещё немного супа. Быстрый, потому что он всегда приносит и показывает фотографии. Некоторые он дарит нам. Я делаю ещё одно усилие над лапшой. Мне кажется, его фотоаппарат лучше, снимки из него никуда не пропадают и мама всегда складывает их в альбом. Значит, там может появиться и мой снимок, как у королевы из кино. У меня закончился компот, а суп всё ещё нет. Без компота я не могу есть эту массу, поэтому я останавливаюсь.
«Давай, осталось чуть-чуть», – говорит дядя.
Я выдыхаю и смотрю в тарелку. Ладно, в конце концов это того стоит. Набираю ещё одну ложку и кладу её в рот.
И тут что-то происходит. Происходит то, что отбирает у меня фотографию королевы из кино. Дядя достаёт из кармана фотоаппарат и делает снимок в тот момент, когда у меня полный рот этой домашней лапши.
«Готово», – он улыбается и выглядит довольным.
Мне хочется кинуть тарелку об стену. Почему-то я точно понимаю, что другой фотографии не будет. «Проявлять плёнку – это дорого». Всем вокруг весело.
Мне тридцать пять, передо мной чашка кофе и семейный альбом. Я сижу за тем же самым простым прямоугольным столом, что и тогда. По какой-то причине я вожу его за собой из квартиры в квартиру. Бабушки уже нет, и никто больше не готовит домашнюю лапшу и не заставляет меня её есть. Проявлять плёнку по-прежнему дорого, но у меня есть «быстрая» цифровая камера. И я могу сделать себе фотографию королевы сама, но вместо этого я вдруг пишу маме: «Не помнишь ли ты рецепт бабушкиной домашней лапши?».
Независимая художница и исследовательница, работает с фотографией, видеоартом, текстами и перформативными практиками.
В своих работах Ирина исследует темы сексуальности, квира, гендера, телесности и памяти.