Личная история: в жизни почти каждой женщины есть свой маньяк

Мила Фахурдинова

27 мая 2020

Почти у каждой женщины в жизни есть свой «маньяк» – чаще всего это отвергнутый поклонник, который не понимает слова «нет» и продолжает обивать пороги, заваливает сообщениями и звонками, а в самых крайних случаях переходит к настоящему преследованию и, не дай бог, физическому насилию.

 

У меня таких случаев было несколько – в основном все в юности: один оставлял длинные страдальческие сообщения на автоответчик нашего домашнего телефона, но после того, как поджёг входную дверь квартиры – отчим ему доходчиво объяснил, почему лучше ко мне не приближаться; другой звонил не мне, а моему будущему мужу и рассказывал, как будет его убивать, если тот немедленно со мной не расстанется; третий караулил у университета, и куда бы я ни шла – плёлся за мной. Было жутко.

Те истории вспоминать не люблю, и рада, что ничего подобного давно не случалось – то ли я постарела, то ли поклонники повзрослели, то ли времена уже не те.

Но на днях на экране телефона высветилось сообщение, по контексту которого я быстро поняла, от кого оно, хоть номер и был незнакомым.

История, которая началась восемнадцать лет назад, будто никуда не девалась, а тот преследователь снова был рядом. Точнее – преследовательница, потому что главным персональным «маньяком» в моей жизни является женщина.

(Имя и некоторые детали биографии изменены)

Мои первые воспоминания о Даше относятся к тому времени, когда официально знакомы мы ещё не были – учились в параллельных классах и пару раз вместе ездили на городские олимпиады от школы. Она выделялась среди других детей – короткой стрижкой, поразительно яркими зелёными глазами и высоченным ростом, но какого-то странного поведения я никогда не замечала. Впрочем, мы не общались – сухо здоровались при встрече и расходились в разные стороны.

Во второй четверти девятого класса меня неожиданно вызвали к директору прямо посреди урока. Вопреки ожиданиям, повод оказался приятным: нас с пятнадцатью другими детьми отобрали как самых творческих и одарённых играть за школу в КВН. «С этих самых пор можно ходить только на контрольные, репетировать сколько угодно в актовом зале (вот вам ключ), и ждём кубок чемпионов весной!»

Ох, что это был за год! Мы быстро подружились и проводили вместе практически всё время – с утра до вечера сочиняли и репетировали в школе, а потом шли к кому-нибудь домой и тусовались уже там. Компания получилась разношёрстная – от тринадцати до семнадцати, каждый со своими амбициями и талантами.

Даша тоже была частью команды, но, опять же, не помню, чтобы мы друг друга как-то выделяли или общались ближе, чем с остальными ребятами.

Вечерние тусовки чаще всего проходили у меня – мы жили ближе всех к школе и родители всегда были лояльны («Делай что угодно, но дома, а не по подвалам!»).

В какой-то момент я заметила, что Даша подружилась с моей мамой – когда мы все сидели в комнате, она могла встать и уйти на целый час болтать с родителями. Странно, но не то чтобы очень – предки у меня и правда классные.

Спустя примерно месяц Даша впервые осталась у нас ночевать – не хотела поздно возвращаться, никто и не возражал.

И как-то так получилось, что это стало происходить регулярно.

Что мы знали о Даше? Она – из богатой семьи: её отец постоянно в командировках, но оставляет горы денег, на которые она регулярно приносила всем подарки – шоколадки, DVD-диски, иногда выпивку или цветы. А ещё у Даши есть сестрёнка, которая чем-то серьёзно больна, и мама всё время занимается ею. В целом, образ довольно понятный.

Постепенно Даша становилась как бы частью моей семьи, но не через меня, а через родителей. Мы с ней, разумеется, дружили, но не так чтобы не разлей вода – у меня была лучшая подруга не из нашей команды и также ещё одна компания – своя, дворовая.

Иногда Даша писала мне стихи. Они все были про любовь, но с хорошим юмором – мы же кавээнщики и умеем отлично шутить. Иногда, также понарошку, Даша устраивала истерики и сцены ревности к моей лучшей подруге, но это тоже никогда не переходило во что-то по-настоящему пугающее или серьёзное.

Так прошло где-то полгода, и весной у меня стал наклёвываться первый в жизни роман – парень был невероятной красоты и старше на десять лет. Казалось, он нравился всем (включая моих родителей), кроме Даши.

Она постоянно рассказывала о нём какие-то жуткие истории, подкрепляемые неоспоримыми доказательствами, и я не могла понять, как такой нежный и заботливый парень может так искусно притворяться?! Однако оснований не верить подруге у меня не было, а честно поговорить с партнёром – это только с возрастом приходит.

Мы расстались, так и не начав встречаться.

На финальных играх КВН мы заняли второе место (не победа, но так далеко наша школа никогда не прорывалась), начались летние каникулы и многие ребята поразъехались кто куда. У меня тоже случились вылазки на моря к бабушкам, но основное время я проводила дома, тоскуя.

В какой-то из дней опять пришла Даша, но с собой у неё была фотография приятного парня: «Это Дима, он видел нас с тобой там-то и ты ему очень понравилась. Можно я дам ему твой телефон?»

Хм. Почему бы и нет?

Дима позвонил мне этим же вечером, и мы классно «проболтали» до поздней ночи. «Проболтали» в кавычках, потому что Дима был после операции на гландах и ему было запрещено разговаривать до сентября.

Но разве такой пустяк – проблема для молодого горячего сердца?

Иногда Дима настукивал буквы и я составляла слова, иногда писал на бумажке и его младший братик зачитывал мне его послания вслух. Это было очень мило – мы болтали днями напролёт обо всём на свете, и я сильно ждала нашей приближающейся встречи.

Даша тоже невольно стала участником нашего романа – они жили на одной лестничной клетке и Дима передавал с ней длинные письма для меня, а ещё она много рассказывала про него, его семью (они дружили с детского сада) и много чего ещё.

Так продолжалось до середины августа – мы уже активно обсуждали нашу предстоящую встречу, когда Диме можно будет выйти из дома и мы, наконец-то, познакомимся и поговорим в реальности. Мои родители были настроены скептически, несмотря на то, что Даша их уверяла, что знает его и это – прекрасный парень. Чтобы развеять мамины сомнения, я как-то включила громкую связь, когда мы болтали через Диминого братишку. Мама послушала и знаками попросила остановить разговор, а потом долго объясняла мне, что тот, с кем я общаюсь, – явно не ребёнок, а взрослый, который подделывает детский голос. Я ужасно обиделась и несколько дней не разговаривала с семьёй.

Всё закончилось в один миг, через неделю после ссоры с мамой – мы опять созвонились и Дима «настучал» мне что-то такое, что могла знать только Даша, и рассказала я ей буквально тридцать минут назад – они бы никак не успели так быстро увидеться. Тут-то пазл и сошёлся в моей голове.

Разговор был коротким – подруга призналась, что влюблена в меня с пятого класса и что ещё можно сделать – просто не знала.

Я была в настоящем шоке, сказала ей больше никогда к нам не приходить и вообще не заговаривать со мной. Она долго плакала.

Первого сентября я объявила, что ухожу из команды, а ребята поведали мне другую только что открывшуюся правду – Даша была из неблагополучной семьи, где родители не вылезали из запоев, а сестрёнки не было и в помине. Все подарки, что приносила Даша, она воровала в магазинах, как и свою одежду, и много чего ещё. Сейчас я оглядываюсь назад и мне очень жаль её и то, как всё сложилось. Но тогда осознание факта, что почти год мы существовали в огромной лжи, блокировало любое сочувствие.

Начались учебные будни, лето постепенно стиралось из памяти. Изредка я находила в своём портфеле записки в стихах от Даши (до сих пор не знаю, как они туда попадали), иногда она звонила нам домой и молчала в трубку, раз в месяц моя мама получала цветы.

В декабре я узнала, что Даша по специальной программе уехала за границу, и больше мы никогда не виделись.

Мне исполнилось двадцать, я уже давно жила в другом городе, училась в медицинском и встречалась с будущим мужем. Как-то мы сидели в баре и вдруг мой мобильный зазвонил. Номер не определился, а на том конце была Даша.

Шок.

Подруга как ни в чём не бывало спрашивала, как мои дела и что нового, сказала, что футболка мне очень идёт, и попросила «не встречаться с этим парнем». Я повесила трубку, не дослушав её спич, сразу засобиралась домой.

Не спала всю ночь – сложно объяснить почему, но мне было очень страшно.

Даша звонила каждую неделю, несмотря на то, что номера я постоянно меняла. Присылала сообщения, полные любовных признаний, и заверения, что нам нужно быть вместе и когда-нибудь это обязательно случится.

«Ты просто пока не понимаешь».

Последней каплей стало, когда я на занятиях где-то оставила фонендоскоп, а придя домой – обнаружила его в своём почтовом ящике. С привычной стихотворной запиской.

Я не помню, как Даша снова пропала из моей жизни – был ли у нас какой-то пронзительный разговор после фонендоскопа или она исчезла внезапно. Тот период длился около двух месяцев.

Мне – 26, и Даша сообщением поздравляет меня с официальным бракосочетанием. Пишет, что ошибалась тогда и не надо было рекомендовать мне не встречаться с этим парнем. Теперь мы с ним – семья, а всё, что было между нами в детстве, она предлагала забыть.

Мол, повзрослела и поняла, как пугающе вела себя.

Вскоре я попросила приятеля из органов выяснить, что за номер, с которого она отправила мне последнее СМС – оказалось, что это всё ещё та страна, куда она уехала в десятом классе.

Не знаю, зачем, но я позвонила или написала всем нашим общим знакомым, с кем хоть как-то поддерживала связь, вскользь спрашивая про Дашу. Оказалось, что её отец и мама давно умерли и Даша не возвращалась из-за границы в наш городок никогда.

Только одна подруга подтвердила, что и ей Даша иногда звонит, и, да, спрашивает про меня. Но поскольку мы живём в разных городах – подруга ничего важного не могла сказать моей преследовательнице. На этом расследование зашло в тупик.

Наверное, звучит довольно глупо – почему я волнуюсь из-за девушки, которая никогда, по сути, не сделала мне ничего плохого? Может быть, проблема во мне, а не в Даше?

Возможно. Ведь каждый раз, когда вспоминаю – в комнате будто становится меньше кислорода и тяжело дышать.

Два года назад мне впервые делали операцию, и я подробно рассказала об этом происшествии в фейсбуке. Почти сразу мне пришло от неё сообщение в мессенджере – Даша спокойно и обстоятельно рассказывала, что мониторит мою жизнь и ей очень жаль, что у меня проблемы со здоровьем. Она желает мне не болеть и просто хочет сказать, что любит до сих пор.

Я зашла на её страничку (она не была подписана на меня): постов почти нет, но с фотографий смотрела красивая молодая женщина – стройная, спортивная, с такими же шикарными зелёными глазами. Вот она с подругами в той самой стране, вот она на работе, вот дома с котом и собакой.

Я решила ответить Даше: написала, что признательна за её внимание и что, судя по фейсбуку, судьба её сложилась неплохо, чему я очень рада. Объяснила, что пугаюсь таких вот внезапных сообщений от неё и, если она хочет, мы можем добавиться в друзья и общаться открыто, как бывшие соученики и взрослые люди.

Она не ответила мне ничего, и я не стала повторять своё предложение.

Работая над этой статьёй, я хотела воспроизвести переписку дословно, но сообщений почему-то не сохранилось (хотя я точно знаю дату, когда она мне писала), а аккаунта с таким именем и фамилией просто не существует.

В воскресенье я вышла погулять с собаками – обычно телефон оставляю дома, но тогда ждала звонка.

«Ровно шестнадцать лет назад наша команда выиграла полуфинал, и ты прыгала, как сумасшедшая, обнимала меня и случайно поцеловала в бровь. Любимый день моей жизни! Помнишь?»

Нет.

Я не помню.

Не помню почти ничего из того своего прошлого, кроме липкого холодного чувства, которое снова скользит по всем позвонкам.

Коллажи Азизы Киреевой