Казахстанские художницы – о силе материнства

Асель Ахметжанова
19 июля 2024

Очень долгое время в культурном и арт-контексте тема материнства была лишена реализма и под гнётом религиозных и общественных догм транслировала в основном благость и невинность. Но примерно с XIX века образ материнства начали пересматривать – художницы заземляют его и привносят элементы эмпирического опыта. При этом палитра тем, связанных с материнством, расширяется – к теме самого рождения добавляются темы страха, разочарования, а также темы менструирования, абортов.

Наверняка все помнят картину Фриды Кало, написанную после трагической аварии, в результате которой она лишилась возможности иметь детей. Работа называется «Больница Генри Форда». Даже не зная контекста, изображение женщины в крови на парящей кровати не оставляет сомнения, что мы смотрим в глаза горю.

Для Кало тема материнства потом станет одним из главных лейтмотивов – невозможность стать матерью она будет проживать не раз в своих работах. В это же время художницы будут чаще высказываться о роли материнства как обстоятельства, ограничивающего творческий процесс. Яснее всего эту мысль высказывает английская художница Трейси Эмин: «Есть хорошие художники, у которых есть дети. Конечно есть. Их называют мужчинами».

С начала XX века существовало негласное правило, согласно которому занятие искусством должно было быть всепоглощающим, не оставляя места для мирской жизни. В то время многие художницы, всерьёз задумавшись о своей карьере, полностью отрицали материнство. Яркие примеры – Краснер и Элейн де Кунинг, которые считали, что для успеха в конкуренции с мужчинами необходимо исключать любые различия. Их взгляды в тот период «поддерживали» и пренебрежительные комментарии мужчин-профессоров – они утверждали, что серьёзная карьера художника для женщины почти невозможна, так как традиционная роль жены и матери будет отвлекать её от основной художественной практики.

С расцветом феминизма отказ от материнства среди художниц только укреплялся. В своём эссе 1971 года «Почему не было великих женщин-художников?» американский искусствовед Линда Нохлин утверждала: для того чтобы избежать «подчинения социально одобренной роли жены и матери, единственной роли, которую ей автоматически приписывает каждое социальное учреждение, женщина-художник должна обладать «сильной жилкой бунтарства».

С Линдой Нохлин была согласна и Марина Абрамович, которая считала, что материнство мешает карьере, и осознанно выбрала путь перформанс-художницы. Она как-то открыто призналась: «Я трижды делала аборт, потому что была уверена, что материнство станет катастрофой для моей работы. У каждого из нас внутри лишь ограниченное количество энергии, и мне пришлось бы её разделить». 

Современные художницы стали находить способы интеграции личной и профессиональной жизни, разрушая устаревшие стереотипы. В своих темах стали больше исследовать и отображать сложные физические и эмоциональные аспекты материнства, такие как послеродовая депрессия, баланс между личной и профессиональной жизнью, изменения в теле и психике. Женщины-художницы стали активно осваивать пространство искусства, привнося в него свои уникальные перспективы и переживания. Материнство в их работах приобретало новую глубину и многозначность, становясь не просто идеализированным символом, но и темой для осмысления сложных процессов, через которые проходит женщина. 

У британской художницы, мастера портретов Элис Нил есть целый ряд портретов матерей – они отражают сложную амбивалентность, которая остро резонирует с каждым, кто когда-либо испытывал ужас, связанный с сохранением жизни другого существа. Видение Нил неотделимо от её материнской заботы как о картинах, так и о детях. Элис Нил отражает чудо деторождения и всеобъемлющую глубину заботы. Этот вид материнства – нечто большее, чем повторяющийся мотив в её творчестве: это способ видения. В своих портретах беременных и родильниц Нил показывает, что тело – изменяющийся сосуд, иногда раздутый, иногда уставший, тревожно настроенный на взгляд другого и всегда находящийся в гуще отношений, даже когда он один. 

Ещё в 1930 году, когда она писала «Выродившуюся Мадонну», Нил отвергла идеализированные образы матери и ребёнка, в которых труд воспитания был представлен столь же непорочным, как и зачатие Иисуса. Нил представляет не только всех своих матерей, но и всех остальных в их уязвимости и отчаянной настойчивости.

Среди наиболее захватывающих её картин – «Мать и дитя (Нэнси и Оливия)», 1967 год. Невестка Нил сидит, обнимая своего ребёнка, как будто это спасательный круг, и её широко раскрытые глаза выдают её крайнее замешательство. 

Более поздний портрет Нэнси с пятимесячными близнецами, написанный в 1971 году, изображает человека, более опытного в материнстве, преображённого уверенностью в себе.

В современном искусстве показателен пример британской художницы Лакшми Хусейн. Она считает, что не стала бы художницей, если бы не материнство. Собственный опыт Хусейн во время беременности и послеродового периода лёг в основу фигур, которые она создаёт, присоединяясь к ряду женщин-художниц, которые ставят под сомнение пустые изображения беременных и рожающих тел в искусстве.

Всё, о чем сказано выше, большой процесс в западной культуре и искусстве, который претерпевал различные изменения на протяжении веков. Осмысление концепта материнства в национальных культурах всегда индивидуально, и летопись его не обязательно синхронизирована с опытом Старого Света. 

В Казахстане культурологическое поле наполнено концептами прото-образов материнства как символа плодородия в языческой системе, матери как священного символа земли и синонима родины. И материнство как отображение реального земного опыта реальной женщины из плоти и крови осмысляется благодаря таким авторам, как Мадина Жолдыбек, Молдир Сагындыкова, Суинбике, Гульнар Мукажанова, Галия Торемуратова.

Художница Мадина Жолдыбек считает, что выход в декрет позволил ей по-настоящему осознать своё место и предназначение. «Появилось время выдохнуть и посмотреть в омут своих мыслей: кто я, о чём этот мир, зачем и почему. С самого начала родительства поднялось очень много подавленной агрессии, которая послужила топливом для моей работы. Захотелось везде трубить об автономности тела, грудном вскармливании, провалах в памяти, потере концентрации, враждебности среды, непрошеных советах и о том, как всё равно прекрасны дети, какие они большие мыслители и художники. Захотелось узнать больше о своих корнях и языке, попытаться исцелиться от коллективных травм, в том числе и с помощью художественных инструментов», – делится Мадина.

Другая художница, Молдир Сагындыкова, говорит, что материнство придало ей больше уверенности и помогло понять поведение детей, тем самым улучшить свою работу как педагога. «Во время декретного отпуска в 2019 году я участвовала в симпозиуме на Кипре, оставила дочь на два месяца и захотела сразу выразить свою тоску через картину. С этого момента я начала рисовать на материнские темы. Дочка дала мне уверенность в себе, ведь ты становишься сильным, чтобы защитить своего ребёнка! Материнство научило меня не бояться, теперь я не боюсь ставить различные эксперименты в своей работе, могу сказать, что я смелая. Я познаю себя через дочь, она как зеркало моего детства. И сильнее меня!» – поделилась Молдир.                                                                     

Ещё одна важная перспектива представлена художницей Гульнарой Мукажановой, которая также отмечает, как материнство изменило её отношение к работе и образу жизни. «Материнство дисциплинировало меня. У меня рассчитаны часы работы в день, после чего я, выходя из мастерской, принимаю роль матери, жены. Бывает и такое, когда я вроде с семьёй, но в голове крутятся мысли о работе, проектах. Вообще, я думаю, что материнство закалило меня. Говорят, что дети – это твоё отражение, и я абсолютно согласна. Я бы это отнесла и к своему творчеству. Здесь проявляется то, что ты не можешь существовать сама по себе. Как и в обществе в целом, ты являешься частью его, и надо с этим уметь жить. Всё очень взаимосвязано», – уверена Гульнара.

Многие художницы сходятся во мнении, что сегодня быть матерью и художницей – это не только двойная нагрузка, но и возможность создавать искусство, основанное на личном опыте, который раньше оставался вне поля зрения. В этом опыте есть много личного и социального, творческая рефлексия на тему материнства расширяет его смысловое поле, там есть место и страхам, и чувству отчуждённости, и общности с родом.

«Как и все мамы, я много чего переживала и переживаю впервые. Каждый день – новый. Мне больше всего страшно от того, что я самостоятельная мама, или, как у нас уничижающе принято говорить, «мать-одиночка». Но это и не страшно, потому что моя семья – всё ещё моя семья, то есть моего сына әкешешем бауырына салды, притом что я тоже вернулась в семью. Рожать без партнёра – было моим решением, в моей семье ко мне отнеслись с пониманием. Хуже всего было отлучение от груди и невозможность быть теперь уже с моим лучшим другом – Тау», – делится с нами Суинбике.

Художественная практика, как известно, требует ненормированного графика и участия в выставках, и их публичных открытиях, что особенно сложно совмещать художницам с детьми. Культурные институции не всегда готовы идти навстречу и учесть потребности матерей, что ставит женщин в уязвимое положение. 

«Сейчас моё время как будто замедлилось: я не могу расти быстро, подаваться на резиденции или продолжать учёбу, так как среда искусства не инклюзивна по отношению к художницам-матерям. Открытие выставок происходит в то время, когда нужно укладывать ребёнка спать. Возрастные ограничения для заявок на участие в резиденциях, выставках, грантах негибкие и не учитывают, что матери «теряют» в возрасте, прерывая карьеру для воспитания детей. Большинство институций не готовы принимать нас вместе с детьми, не предусматривается бюджет на уход, проживание, переезд. Не говоря уже о том, что часто культурные работники и художники – уязвимая группа без стабильного дохода. В общем, есть острая необходимость в обсуждениях и соглашениях, которые нужно устанавливать между культурными институциями, государством и художницами-матерями», – констатирует Мадина Жолдыбек.

C наступлением материнства меняются приоритеты у женщин, ежедневно она решает множество задач, чтобы не только успеть провести время с ребёнком, но и найти время для своей работы, в то же время сделать это без чувства вины и тревоги. «Я самая благодарная и самая богобоязненная с самой беременности и до сегодняшнего дня, всегда. Многое перестало иметь значение, и это к лучшему. А то, что представляло трудности моему профессиональному труду, всего лишь свидетельствовало о незаконченности полной картины, серьёзности намерений и чистоты ценностей. Всё-таки кажется, что в погоне за лучшим для будущего детей нет ничего хорошего, обычно всё это выходит за счёт нашего общего настоящего. Поэтому единственное, что остаётся, – всё успевать, но спокойно и даже медленно», – считает Суинбике.

Для каждой женщины опыт материнства меняет её жизнь кардинально и бесповоротно, но каждая мама переживает его по-разному. Ясно одно: поддержка и помощь со стороны близкого круга людей облегчает и помогает не изолировать, а включить в социальные процессы женщин. Художница Галия Торемуратова черпает силы из материнства, чтобы продолжать свою карьеру дальше. «Дети – мой движок. Благодаря им я имею возможность двигаться вперёд, включается какой-то достигатор. Я с седьмого класса училась в РХК: 1-я ступень, 2-я ступень, потом академия, вышла замуж на третьем курсе. Окончила академию и сразу же родила. В браке съедает быт. Мой бывший муж – живописец, и в браке упускался такой момент, что я тоже художник, что я тоже творческая личность. После шести лет декрета (трое детей) я вышла на работу в АКДПИ им. Тансыкбаева. Мне повезло, что я встретила классных коллег, которые во время рабочего процесса устраивали быстрые зарисовки, вечерний рисунок. Думаю, тогда я и начала свой творческий путь, и тема моих работ плавно брала роль моих детей. Сначала портреты, а потом уже фигуры», – рассказала Галия.

Материнство зачастую рождает волну осмысления темы рода, собственной идентичности, способов передачи знаний о своей культуре будущим поколениям в лице своего чада. Молдир Сагындыкова раскрывает тему рода через изучение преемственности по материнской линии. К этой теме её заставило обратиться рождение дочери и беспокойство за то, в каком мире ей предстоит расти. «В своих более поздних работах я создавала картины, изображающие отношения, преемственность и сходство между нами тремя: моей матерью и моей дочерью. Я изучала свойства и особенности, унаследованные по материнской линии. И мои отношения с мамой становятся всё крепче и лучше, я стала лучше её понимать и беречь», – резюмирует Молдир.

Мадина Жолдыбек отмечает целительную силу материнства, которая помогает найти тот самый пресловутый баланс и признать внутреннего ребёнка в каждом. «Материнство – это быть мамой всему живому на свете: травинке, росинке, улитке, слону и твоему детёнышу. Это вдруг услышать, как пульсирует земля под ногами, река и твоё прошлое. Материнство – это прекрасное умение тела женщины производить из крови молоко. Каждый день я балансирую между позицией чайлдфри и желанием создать второго малыша. Самое сложное – принимать бушующий ураган эмоций и действий ребёнка, когда твою собственную бурю никто никогда не выдерживал. Когда в материнстве турбулентно, я пою колыбельные своему сыну и себе – пою о том, что всё будет хорошо. В такие моменты где-то глубоко внутри меня происходит исцеление. Приятный бонус после рождения ребёнка: твоё сердце смягчается, для тебя больше не бывает некрасивых или нехороших людей. Вместо этого ты замечаешь внутреннего ребёнка в каждом взрослом вокруг, понимая, что все они – дети других матерей. Общение с другими мамами очень помогает, потому что они проживают похожие истории, и ты убеждаешься, что ты не сошла с ума, с тобой всё нормально!» – говорит художница.

Естественно, опыт материнства художниц не уникален, но делает их особенно уязвимыми из-за того, что они не вписаны в устойчивые финансовые институции. Художницы, которые совмещают родительство и профессиональную деятельность, оказываются в условиях, когда требования мира современного искусства трудно совместимы с требованиями интенсифицированной материнской заботы. Зачастую они вынуждены существенно сокращать или полностью отказываться на некоторый срок от художественной практики.

Это понижение творческого потенциала, снижение «продуктивности» деятельности, сокращение или потеря заработка, выпадение из арт-среды, потеря социальных связей. Это иногда приводит художницу к неспособности вернуться на прежние профессиональные позиции и даже к исключению из мира искусства и концу карьеры.

В стремлении удержать баланс ролей и разрешить культурные противоречия материнства для художниц становится важным выстроить определённые стратегии, чтобы совместить творчество с интенсивным материнством. Если мы посмотрим ответы казахстанских художниц, то эти стратегии включают управление ограниченным и фрагментированным временем, пространственное разделение профессиональной и домашней сферы, обучение по-новому входить в творческое состояние. Эти подходы универсальны для любой работающей матери, но для художниц, как профессиональных производителей культурных смыслов, они критически важны, чтобы сохранить себя в творческом процессе. 

Управляя временем, художницы-матери учатся эффективно использовать ограниченные временные отрезки, изменяется режим их работы и оценка временных ресурсов. Привлекая помощников, они могут временно выходить из роли матери и полностью концентрироваться на творческом процессе. Они учатся выстраивать новые границы между творческим/профессиональным и приватным/семейным пространствами и овладевают практиками эффективной работы при ограниченных ресурсах. Тем самым они сохраняют свою социальную позицию и роль «женщины-творца» в гендерно-маркированном мире современного искусства. 

Что касается общества, если мы говорим об арт-институциях, то скажу откровенно, что давно пришло время перестать игнорировать «невидимость» художниц-матерей, нам нужно конвенционально выработать механизмы, где мы сможем вместе выработать методы и подходы, которые будут включать более высокий уровень инклюзии и вовлекать художниц в арт-процессы без ущерба их материнству. Естественно, это не быстрый процесс, но изменить что-либо мы можем только в диалоге и общими усилиями всего арт-сообщества.

Фотографии казахстанских художниц предоставлены ими из личных архивов
Фотографии зарубежных художниц взяты из открытых источников