Публикуем первый рассказ из серии, которую написала авторка и участница курса «Семейная этнография, или Как деколонизировать своё письмо» Айнур Имангалиева.
11 марта 2024
Отец решил переехать в село Андреевка из города Қандыағаша, где мы тогда жили. Как он говорил: «Поближе к земле». «В селе можно выращивать овощи и фрукты, держать скот, от голода не помрём», – повторял он. По его представлениям, село было райским, тихим местом, где можно расслабиться от ненавистного начальства, заносчивого напарника, перестать играть роль послушного работника. Он думал, мы будем жить в саманном доме, есть свои, выращенные в огороде продукты, по вечерам смотреть телевизор и ни к кому не ходить в гости и никого не звать к себе. Но как же он ошибался… Однако всё по порядку.
Был 1999 год, решение о переезде было принято отцом, а значит, так должно было случиться. Далее родители начали готовиться. Переехать решили, как вы догадались, в Андреевку, по нескольким причинам, главная из которых была в том, что муж тёти моей мамы был акимом села.
Чтобы подготовиться к переезду, нужно представить село… Андреевка, население 782 человека на 1999 год. Находится в 128 км от областного центра Ақтөбе, в 45 км от районного центра Мартук, но ближе всего находится к России, всего лишь 17 км. Климат: минус 40 зимой, снег 9 месяцев в году, работа на колхоз за 5 тысяч тенге в месяц. Развлечения: баня, Дом культуры и сельсовет, точнее – библиотека внутри него. Больницы в селе не было.
Я помню, как родители купили несколько ящиков хозяйственного мыла, порошка Tide, чая Lipton, несколько мешков муки, риса и макарон. Говорили, что зимой на 3-4 месяца село изолировано от внешнего мира, так как снега бывает много и дороги никто не чистит.
В общем, для меня, как для ребёнка, этот переезд казался большим таинственным путешествием, и я его ждала с нетерпением.
В один пыльный летний день родители аккуратно замотали в ковры, паласы и корпешки части кухонного гарнитура и зальной «стенки», бухтящий по ночам холодильник, телевизоры «Советский» и Samsung, а хрусталь, сервизы завернули в полотенца, загрузили всё в грузовик и отправились в путь.
Летние каникулы в селе не так веселы, если у вас есть корова, которая почти каждый день то не возвращается с пастбища, то убегает с полдороги в соседние дворы. Каждый день я просыпалась и молила Бога, чтобы Марта сегодня возвратилась домой спокойно, потому что она стоила, по словам родителей, «до хренища» дорого, и вечером скандал без неё был обеспечен. Вообще-то у нас было две коровы: Красуля и Марта. Красуля, красно-коричневая корова с умными глазами, обладала спокойным нравом, полным достоинства. Она сама находила с пастбища дорогу домой и, если ворота были закрыты, обиженно мычала. К сожалению, Красуля не давала достаточно молока, всего лишь четверть ведра. Поэтому, к нашему с братом несчастью, было решено купить ещё одну корову. В Андреевке корову продавать никто не хотел, но нашлась корова в соседнем селе Дмитровке. Звали её Мартой, потому что родилась она в марте. Корова была с белой головой, а туловище её было коричневым, но чуть светлее, чем у Красули. Характер у Марты был застенчивый и добрый. Коровы села не принимали чужеселянку в свои круги, а может, даже и обижали. Скорее всего, так оно и было, судя по тому, как наша Марта всегда бежала в первых рядах, возвращаясь с пастбища. Но затем она стала всё чаще и чаще оставаться на пастбище или, может, прибегала раньше всех и пряталась по дворам, не знаю… Но нервов мы с братом потеряли много. Однажды братик, ему было шесть лет, предложил вообще не выпускать Марту с села: «Пусть пасётся перед нашими глазами. Я так устал каждый день искать её», – сказал он. И я с ним полностью была согласна. Но родители категорически отвергли наше предложение, посчитав, что во дворе для Марты будет недостаточно свежей травы. Они сказали, что ей нужно научиться находить общий язык с другими коровами, и со словами «Не будет же она всю жизнь убегать от проблем», опять отправили её на пастбище с бандитками-коровами. Так что в летние вечера мы не наслаждались закатом и не пили чай с молоком на веранде, а встревоженные проводили время в поисках коровы по имени Марта.
В селе было много коров и очень мало быков. Однажды все жители собрали деньги и купили двух породистых быков из Германии. Когда эти быки, наконец-то, приехали, весь аул пришёл смотреть на них. Они так внимательно разглядывали их, как будто это будущие зятья для их коров. Быки стояли в небольшом загоне, точнее, они не стояли, а брыкались и возмущались, выглядели они страшно: один из них был чёрным и мускулистым, а второй – песочного цвета с копной блондинистых волос. Когда их выпустили, чёрный бык устремился к нашей Красуле, мы, дети, сильно испугались. Братик закричал: «Красуля, беги, беги!» и она побежала. Но бык был быстрее и вскоре нагнал её и залез на неё, корова взвыла, было видно, что ей больно, она как будто просила помощи. Мой братик с ужасом смотрел на это и кричал: «Мама, мама, көмектесу керек Красуляға, видишь её обижают, ей больно. Помоги, мама!» А мама: «Не трогай, Ақбота, не мешай им! Наоборот, это очень даже хорошо. Содан кейін бізде бұзаулар болады».
В начале зимы и Красуля, и Марта родили девочек-телят. Телята родились ночью, и когда мы пришли, мамы-коровы вылизывали их. Они были смешные и имели хороший аппетит: когда мы давали им ладошки, они думали, что это вымя мамы, и сильно посасывали, я даже немного боялась, что они оторвут мне руку. Дочку Красули назвали Ямайка, родителям нравилась эта песня, а дочку Марты – Коломбо, потому что во время её рождения мы смотрели детективный сериал «Коломбо».
Братику исполнилось семь лет, а он всё ещё не был обрезан. То лето было жарким, что хорошо для проведения такого важного дела. Помню, пришёл молла, начали собираться родственники, соседи, и к младшему брату было приковано всё внимание, все ласково обращались к нему.
– Бәрекелді, қандай жігіт! Руын кім?
– Тама, – отвечал он.
– Таманың қайсысы? – не отставали гости.
– Таманың тазымын, – гордый своим знанием, продолжал отвечать он. И тут начиналась самая неприятная часть допроса.
– Ал маманың руы қандай?
– Кешубай, – уже неуверенно отвечал брат, наверное, потому что боялся следующего вопроса, уже про название подрода, которое, как назло, он забыл… Но гость не спросил об этом.
– Ал сен Тамасын, неге Кешубай емессің? Нағашыларынды ұмыттың ба? – продолжал гость.
– Жоқ, – отвечал братик.
– Онда руын қандай? – не унимался гость.
– Кешубай, – ответил братик в надежде, что он успокоится. Но это гостя ещё больше раззадорило.
– Пікіріңізді мырза тез өзгертесіз екен? (Вот какая у тебя верность роду?) – не отставал он.
Мама в это время готовила еду, встречала гостей. Приехала её младшая сестра, тётя Рамзия. Мы обрадовались, давно её не видели, давно не видели наших родственников. Когда пришло время, братика положили на кровать, папа закрыл братику обзор его нижней части туловища конвертом для фотографий с надписью Kodak.
В это время молла уже приготовил инструменты и читал молитвы.
Напряжение в комнате возрастало.
– Что он делает? Убери конверт, я ничего не вижу, я хочу посмотреть… А-а-а! – братик начал паниковать.
– Бәрі жақсы, қорықпа,* – ответил отец. Но конверт не убрал.
Сделали укол. Все успокаивали брата, говорили, что он ничего не почувствует и всё будет быстро и хорошо. Ждали, когда анестезия начнёт работать, чтобы приступить к операции.
Все мы были какие-то собранные, сосредоточенные, мы как будто тоже были моллами и, если что, готовы были быть у него на подхвате. Вся гостиная внимательно следила за действиями моллы, кроме самого брата, хотя он был в сознании и не переставая умолял отца показать ему этот процесс.
После обрезания его крайнюю плоть замотали в марлю и положили на холодильник, наверное, на память.
Все гости начали дарить деньги, а брат складывал их под подушку, для сохранности. Я мысленно считала его куш, сожалея, что мне не делают обрезание. Тетя Рамзия хотела дать 500 тенге. Но братик брать не стал.
– Как выйдете замуж, тётя, тогда возьму. Вам сейчас они нужнее, – объяснил он.
Вскоре, потрясённый и опустошённый событиями дня, братик уснул…
Бабушка и её третий глаз
По паспорту она Райса, но все зовут её Зауреш. Мы все в семье карие, а она голубоглазая. У неё много платьев: два сандықа, полных қажекейками, кимешеками и отрезами материи; очень большая грудь, такая большая, что у неё часто болит спина; и звонкий смех, он особенно звонкий, если рядом сидят мужчины. Она подкрашивает брови, пудрится, душится, поёт песни и лечит людей, и она верит, что у неё есть сверхъестественные способности, другими словами, у неё «арқасы бар».
Когда я была маленькой, она надеялась, что я тоже переняла её способности, и постоянно меня спрашивала, какие сны я вижу. Происходит ли так, что мои сны сбываются? Вижу ли я чудовищ с рогами? Излучают ли мои ладони «биотоки»? Однажды даже показала меня молле и спросила:
– Что вы скажете про неё, она моя первая внучка. Есть ли у неё способности?
– Сколько ей лет? – спросил молла.
– 11 лет.
– Ещё рано о чём-либо говорить. Приведи её после мүшел жас, тогда посмотрим, – ответил молла.
Помню, я тогда сильно расстроилась, что придётся ждать ещё несколько лет. Я тоже надеялась, что у меня есть суперспособности!
Она постоянно гадает на «қумалақ», но не хочет меня этому учить. Часто ездит по святым местам Казахстана, в основном это могилы батыров и суфиев, и говорит мне, что мечтает, чтобы у неё появился третий глаз.
Ещё она часто брала нас – меня, младшего брата и двоюродного младшего брата – на кладбище, читать Коран над могилами святых-әулиелер. Либо мы читали под мощными деревьями, на ветвях которых было повязано много полосок ткани. Она обычно читала суры Фатиха, Ықылас, Ясин, затем давала нам приказ закрывать глаза и говорить, что мы видим.
Вначале мы молчали, пытаясь увидеть очертания далёкого предка. Бабуля возвышенно просила святых посетить нас, ответить на её вопросы. Лично я ничего не видела, хотя сильно пыталась. Я старалась крепко зажмуривать глаза, чтобы от такого напряжения появлялись цветные звёздочки и круги. Потом кто-то из нас начинал говорить. Например, что мы видим мужчину с чёрной бородой и в шлеме. И что это батыр Есет из рода Тама, младшего жуза. В такие моменты бабушка сильно радовалась, воодушевлялась и благодарила духа за посещение. Она начинала задавать вопросы. Вопросы были из серии, когда её сын устроится на работу, когда он женится и какая у него будет жена, когда у неё появится больше сил и способностей лечить людей и так далее и тому подобное.
Я не знаю, как мы отвечали на такие вопросы и почему мы это делали. Но лично я очень старалась, чтобы «увиденный мной дух» рассказывал самые интересные истории и говорил больше подробностей из истории нашей семьи. Со временем моя ложь начала казаться мне правдой. И однажды я и правд увидела духа. Это был дух Жамалладина.
В одну из его гастролей в Западный Казахстан, после ужина в доме бабушки, мама повела меня к нему в отдельную комнату, чтобы узнать про моё будущее и почему я такая слабая и грустная в последнее время.
– Қорықпа, сұрағынды сұра, – сказала мне она.
Я собралась и начала думать, какой же вопрос так сильно волнует меня. А что меня волновало на тот момент, это кем мне быть в будущем, какую профессию выбрать. Я в то время любила много вещей: историю, географию, химию, журналистику, физику. И я боялась ошибиться. Мне так хотелось, чтобы кто-то взял ответственность за мою жизнь и определил бы за меня мою специальность.
– Жамалладин аға, какая профессия подойдёт мне больше всего? – спросила я его.
Он взял мои ладони в свои и внимательно меня разглядывал. Мне было непривычно, не люблю, когда внимательно смотрят. Сама люблю смотреть исподтишка.
– У тебя много талантов, но самая подходящая для тебя специальность, которая полностью раскроет твой потенциал, это профессия массажистки, – ответил он.
– Как профессия массажистки? – не поняла я. – Я вообще-то хочу стать журналисткой, – сказала я. – Мне обязательно становиться массажисткой?
– Если хочешь добиться успеха, тогда да.
– У неё чакры плохо работают, поэтому она грустная, – добавил он, обращаясь к моей маме.
– Надо сделать ей массаж, увеличить её энергию. Конечно же, мама твоя будет присутствовать во время массажа, – продолжал он.
Вот так Жамалладин лечил меня с помощью массажа. Но это будет пять лет спустя, а пока я в Андреевке собираюсь увидеть его дух.
Как и полагается рок-звезде аруахов, Жамалладина тоже снимали для постеров. И моя бабушка, большая его поклонница, подарила нам его постер. На постере была его фотография и восемь строчек молитвы из Корана. На фото он стоял, широко раскинув руки, как Иисус Христос, только в белой чалме. И вот однажды ночью я встала с постели, мне хотелось в туалет, а когда возвращалась, надо же мне было посмотреть в зеркало! В том большом зеркале в коридоре я увидела сзади себя его дух, стоящий с раскрытыми руками, прямо как на постере.
Я побежала в комнату, крепко зажмурилась и зарылась под одеяло, но я чувствовала, что что-то тёплое трогало меня. Так страшно мне никогда не было, и я поняла, что никакой третий глаз мне не нужен.
«Я пишу о своем прошлом, чтобы запомнить окружавших меня людей и разобраться в тех формирующих моментах».