Нодира Каримова –
о противодействии торговле людьми в Узбекистане

Я очень часто сама думаю – чем мы занимаемся? Если говорить словами официальными, мы занимаемся противодействием торговле людьми. В слово «противодействие» входит очень многое. Этот термин «противодействие» обозначен у нас в законодательстве, есть Закон о противодействии торговле людьми. Мы – как неправительственная организация – больше употребляем термин «борьба». Мы боремся. С другой стороны, я иногда встречаю людей, которые вообще не знают о существовании этой проблемы, и они говорят: «А как вы боретесь?» Тогда я сама задумываюсь – как правильно определить нашу деятельность? Она вроде и социальная, с одной стороны, с другой – она правовая. С третьей – мы помогаем людям, которые попали в трудную ситуацию за пределами нашей страны.

Конечно, международные донорские организации чётко ставят нам задачи – помогайте жертвам торговли людьми. У нас уже почти 15 лет работает горячая линия. Нам звонят самые разные люди. И если, допустим, к нам обратились родители девушки – она поехала за границу на учёбу, была в кафе и потеряла там паспорт. Юрист нашей организации может задать конкретный вопрос: «Где факт эксплуатации? Почему мы должны ей помогать?» А я считаю, что мы – как неправительственная, негосударственная, некоммерческая организация – работаем как помощники. Мы помогаем людям. Поэтому я всегда говорю – все, кто к нам обратился, не должны уйти ни с чем. Какую-то помощь человек должен получить. Почему? Сейчас у нас со стороны правительства открыли портал, куда люди обращаются, при хокимиятах есть служба единого окна. И вот когда человек обратился уже во все возможные инстанции, когда никто ему не помог, он обращается к нам. И ещё если мы ему откажем – что ему делать? В уставе у нас чётко написано – оказание социальной помощи: жертвам, пострадавшим от торговли людьми, от домашнего насилия, молодёжи, женщинам, населению в целом. То есть, получается, мы должны помогать. Конечно, невозможно объять необъятное. Мы не можем помочь всем. Но, если человек к нам обратился и какую-то помощь мы можем оказать – мы должны это сделать. Потому что очень часто даже маленькая помощь важна. Мне сегодня написала женщина: «У меня больной ребёнок. Я в разводе, бывший муж не помогает. Чтобы вывезти ребёнка за границу, необходимо его разрешение, а он его не даёт. Что мне делать? Я живу не в Узбекистане и в Ташкент возвращаться боюсь». Мы садимся с юристом, и я говорю: «Как женщине – ей надо помочь, как матери ребёнка с инвалидностью – мы обязаны помочь, как маме-одиночке – должны помочь. Также она писала, что развелась из-за домашнего насилия». Наш юрист говорит, что у нас столько случаев, которые требуют безотлагательного внимания, давайте её направим к кому-нибудь. Я говорю: «Хорошо, куда?» Мы ищем. Юрист предлагает дать ей номер горячей линии при Женском комитете. Я предлагаю самим сначала позвонить. Мы звоним, нам говорят, что записали данные, перезвоним. Когда? Что скажут? Кого найдут? А человек ждёт от нас помощи. И юрист берётся за это дело, помогает написать заявление, чтобы она смогла получить разрешение на вывоз ребёнка. Сложно? Нет. Тогда почему мы должны отказывать этой женщине? Да, у нас есть определённые проекты, в которых прописана целевая группа – с кем мы работаем. Но она тоже женщина, которая за пределами нашей страны нуждается в нашей помощи. И мы должны ей помочь.

Нам звонят по самым разным причинам. На первый взгляд может показаться, что ситуация не имеет никакого отношения к проблеме торговли людьми. Например, обратились родственники женщины: она познакомилась с мужчиной, он её увёз в Россию, закрыл в комнате, не выпускает, вечерами смотрит видео про Сирию, и она боится, что он её вывезет в эту страну. Она, может, и не стала жертвой торговли людьми, никто её не заставляет оказывать сексуальные услуги или работать по 15 часов. Но её могут продать в экстремистскую организацию. И мы будем помогать.

У нас работает горячая линия по всему Узбекистану, есть юристы, есть операторы горячих линий. Мы активно распространяем информацию. Например, в метро есть баннеры со словами: «Если вам предложили работу за границей, не торопитесь, посоветуйтесь с нами». В паспортных столах, в миграционных отделах есть наша реклама, но когда мы стали анализировать – откуда люди узнают про нас, то поняли, что работает простое сарафанное радио: мы помогли одним, они рассказали, и информация пошла по цепочке. И сейчас ещё большой процент людей к нам идёт из правоохранительных органов. Они могут помочь, но процесс может очень сильно затянуться. А мы – как неправительственная организация – делаем это быстрее. Почему? Потому что у нас есть партнёры во всех странах. Сами бы мы никак не справились. Например, в Казахстане у нас есть сеть партнёрских организаций. В России поменьше, но тоже есть. Такие же общественные организации, которые по нашему обращению помогают нашим соотечественникам со своей стороны.

Кто потенциально может стать жертвой торговли людьми? Молодые люди, которые не учатся, не имеют профессии и едут за рубеж, чтобы найти работу. В этом плане очень важна работа наших волонтёров. И, я думаю, особенно важно то, что совсем скоро эти ребята станут десижн-мейкерами, их голос будет важен. А они изнутри знают – что такое социальные проблемы, что такое добровольчество, что такое сострадание. Они и будут доносить до государственных структур, до высоких чиновников важные вопросы. Сейчас пока до них достучаться очень трудно – у них есть только осуждение: «Зачем они уезжают? Что, у них нет головы? Что, она не знала, что едет работать проституткой?» И преодолеть такой образ мышления очень трудно.

Мы уже 20 лет боремся с проблемой торговли людьми. И 20 лет мы говорим, что любой человек может попасть в трудную ситуацию. И всё равно отовсюду слышится осуждение: «Они позорят нашу нацию!», «Из-за них про Узбекистан плохо говорят». А кто подумает – почему они уезжают? Это же не просто так.

Я разговариваю со многими, кто столкнулся с такой проблемой. И каждый раз думаю – на какой ступеньке этот человек споткнулся? Почему, например, девушка решила, что проституция – лучший заработок, чем другой? И в каждой истории есть что-то про тяжёлое детство, про насилие. Я сидела и слушала историю 18-летней девушки, и у меня настолько внутри всё сжалось, что я ничего не могу сделать. Ничем не могу помочь. Для чего мы работаем, если не можем помочь? У неё умерла мама. В семье осталось пятеро детей, старшая дочь вышла замуж, четверо – два брата и две сестры – живут с отцом. И в один день старший брат изнасиловал эту девочку. Родной брат. Кому она об этом расскажет? Никто ей не поверит. И она обращается к подруге, которая говорит, что в Казахстане есть классная работа. И её забирают в бордель. Я её спрашиваю: «Ты знала, что за работа тебя ждёт?» Она говорит: «Мне было всё равно, мне просто надо было уехать». Мы её можем осуждать? Она приехала обратно в Ташкент только после того, как написала старшей сестре о том, что с ней случилось, и сестра забрала её к себе. Такие случаи словно бьют меня по рукам – мне кажется, что я ничего не могу сделать. Что мы можем? В одном проекте мы поможем ей получить профессию, есть психолог, который с ней переговорит. А травма-то на всю жизнь. И если ей кто-нибудь через год предложит уехать, она вполне может согласиться.

Я всё думаю – почему у нас нет сострадания? Почему мы постоянно осуждаем и не понимаем друг друга. Помню одного мужчину, с которым познакомилась во время поездки в Алматы. Домой с автостанции «Сайран» отправляли обратно в Узбекистан около 20 мужчин. Они работали в тяжёлых условиях на стройке. У этого мужчины было высокое давление, я ему дала таблетку, а он украдкой говорит: «Ты меня отпусти, я поработаю, потом приеду». Мы его вытащили из тяжёлой ситуации, а он говорит, что без денег не может возвратиться. И в итоге он в Шымкенте вышел из автобуса и сбежал обратно. Разве можем мы его осуждать?

Когда мы обращаемся в правоохранительные органы, что надо помочь, только и слышим: «Что они думают?» Говорят, что уже все знают, что, уезжая на заработки в Казахстан и Россию, нужно максимально обезопасить себя. Да, все знают, но все надеются, что с ними этого не случится. Многие говорили: «Да, я знал, что могу попасть в такую ситуацию, но у меня получится из неё выйти». А получается, что не получается. Надо не осуждать, надо помогать. Можешь помочь? Помоги.

Не опускать руки помогает знание, что нас много. Рядом со мной есть люди – люди неравнодушные, которые болеют за своё дело. Три дня мы не могли никуда пристроить одну девочку в Турции. Три дня она ходила по улицам, пока не обратилась к полицейскому, который проходил мимо. Она дала ему трубку, и мы попросили: «Пожалуйста, помогите». И он помог. Когда происходят такие вещи, я думаю, что есть добрые люди, надо и нам дальше работать. Это мотивирует.

Я – очень счастливый человек. Рядом со мной есть поддерживающие меня родители, есть понимающий муж. Правда, муж всё время говорит, что он первая жертва торговли людьми, что он пострадал больше всех, потому что совсем не видит свою жену (смеётся). Он меня понимает. И меня понимают и поддерживают дети.