Жить нельзя умирать: истории людей, задумавшихся о суициде

22 ноября 2018

Я была маленькой глупой девочкой пятнадцати лет. Я тогда занималась спортом и на очередных сборах встретила его – братишку нашего тренера. Знаете, это было как в кино: он появляется весь такой красивый, кудрявый и в простой красной толстовке, я оглядываюсь на шум... И тут же понимаю – влюбилась. И плевать, что не знаю его имени, ненавижу красный цвет и вот таких самодовольных нахалов. Мы повстречались – смешно сказать – неделю, а по приезде домой мальчик сделал вид, что ничего такого не было, и замутил с моей лучшей подругой.

Конечно, это была трагедия! Страдала я разнообразно, но очень типично: слушала тоскливую музыку, начала курить и даже сбежала из дома. Ночи проводила в парке в компании друзей и чудовищного количества алкоголя, а днём отсыпалась у той самой подруги. Не помогали ни душеспасительные беседы, ни мамины угрозы выпороть за аморальное поведение.

Короче, накрутила я себя знатно. Сама не заметила, как начала анализировать, где лучше через парапет переступить, чтобы не повиснуть на какой-нибудь антенне или вишнёвой ветке. С мыслью «Пусть этот гад обрыдается на похоронах» готовлюсь сделать последний шаг... И тут вдруг двумя этажами ниже играет песня моей любимой группы – три часа ночи, а кому-то приспичило рок слушать на всю громкость. Я как-то сразу раздумала умирать: на концерт ещё не съездила и вокалиста, простите, за задницу не ущипнула. Сползла с парапета, высказала всё подруге, с другом помирилась и заставила его проводить меня домой.

После этого жизнь круто изменилась. Несмотря на хорошие успехи, я бросила спорт, года четыре избегала любых отношений и сублимировала с помощью фотографии и музыки. Кстати, благодаря этому встретилась потом с вокалистом той группы и даже рассказала, что его песня меня спасла. С тех пор я постоянно напоминаю себе, что суицидальные мысли могут возникать у всех и в любой момент времени. Но когда ты летишь с моста, у тебя остаётся только одна проблема – ты УЖЕ летишь с моста. Всё остальное можно решить, даже если будет немножко больно. 

Не сказать, что моя семья была очень богатая, но какой-то багаж всё-таки был – я никогда не нуждался в средствах. Я просто получал удовольствие от жизни и занимался тем, что люблю. Когда моей двоюродной сестре было четырнадцать, она осталась совсем одна – мать умерла, а отец погиб несколькими годами раньше. Моя мама забрала её к нам. Мы с сестрой никогда не находили общий язык: она никак не могла понять, как её может воспитывать мужчина. А я на тот момент уже был главой семьи. Когда сестрёнке исполнилось восемнадцать, она как-то выкрала документы на нашу квартиру, подделала подписи и печати, переписала её на себя и на Новый год объявила, что мы больше тут не живём. Стали судиться, но судьи упорно считали, что подписи наши, никакие экспертизы не помогли. Через год судебных тяжб мы остались на улице. Маму я на время пристроил к родственникам, а сам поселился в полуподвальном офисном помещении у своего друга – там была подсобка, где можно было поспать. Стоит ли говорить, что было очень тяжело, денег почти не было, а нервы этот год истрепал очень сильно? 

Но сон не шёл. В моей каморке были газовые трубы с клапанами вывода пара и газовых отложений (или как там это называется). Открыл эти клапаны, взял у ребят недопитую водку и заперся на ключ. Я честно пытался придумать, как решить свою ситуацию и сделать так, чтобы у матери была хоть какая-то жилплощадь. Но решения не было. Тогда я открыл клапаны на максимум, допил водку и заснул с мыслью, что теперь-то уж все мои проблемы решатся.

Что было дальше, не помню. Только какие-то отрывки: вот я блюю в чью-то ванну, вот в какой-то квартире меня бьют по голове пластмассовой дубинкой, чтобы всё это вышло. Потом мне рассказали, что пацаны почувствовали запах газа и едкий пар, выбили дверь и вытащили меня. Я очень благодарен своему товарищу. Он не стал заявлять в полицию и проговорил со мной до самого вечера. А потом я снова поехал в клуб. Мысли о суициде и собственной никчёмности сменились желанием что-то сделать. К тому же я понимал, что жалкие полторы тысячи за ночь, которые я тогда зарабатывал диджеем, покрывали расходы моей матери у родственников.

С тех пор прошло 14 лет. Но до сих пор самый большой страх – остаться без жилья. Сейчас у меня депозит с приличной суммой и две квартиры, планирую купить ещё одну. Жалеть себя не надо, лучше любить. Потому что когда жалеешь – ищешь виноватых. А это просто жизнь, и всякое случается. С любой проблемой надо переспать. Или даже перепить её несколько дней, и потом решение само найдётся. 

У большинства историй о суициде, наверное, есть какой-то финал. У меня его нет, и я не знаю, куда это всё приведёт. В юности, когда случались какие-то потрясения, были причины, чтобы попытаться прекратить своё жалкое существование. Парень погиб в аварии. Мы с ним общались всего ничего, но на контрасте с первыми моими отношениями он был совсем другой – заинтересованный, открытый ко мне, с ним было хорошо. Когда он погиб, я хотела сразу же за ним прямо... А это всё ещё наложилось на универ. Первый курс – это всегда концентрация людей в принципе и идиотов – особенно. С ними со всеми надо было коммуницировать, а похороны были 30 августа, за день до начала учёбы. Как это всё получилось, я не помню: вот первый день, а вот я уже через полгода сижу со своими тогдашними друзьями. Где-то между были мысли, разумеется. Очень хотелось взять машину и самой куда-нибудь влететь. Но машины не было, слава богу. Это было бы очень глупо и очень закономерно.

Потом, когда уже прожила эту боль, думала: «Да, в принципе, норм. Хорошо, что не наломала дров». А сейчас, повзрослев, я пришла к осознанному вопросу: «А надо ли вообще продолжать свою жизнь?» Это отделено от юношеского максимализма или сильных переживаний. Впервые осознанно я об этом задумалась больше года назад.

Мне кажется, в основе лежит какая-то личная неустроенность, неудачные попытки что-то сделать. Сейчас всё так быстро движется: я не успеваю встраиваться в жизнь, получать какую-то отдачу. Да и неинтересно мне это – жить, стараться, чего-то добиваться. Ведь уже известны все сценарии. Когда встречаю человека, знакомлюсь, то сразу знаю, что будет дальше: примерно предполагаю, где он разочарует или обрадует, когда и из-за чего мы можем поругаться, что я могу погрузиться в человека с головой, и это повлияет на все остальные сферы жизни. В работе то же самое. Короче, я знаю, что меня ждёт через 10–20 лет – я просто состарюсь в этом болоте. И мысли типа «Я всё равно всего добьюсь, главное – хотеть» не работают.

Как-то раз тётка моя разоткровенничалась. Мол, до 45 доживу, детей выращу и выпилюсь из жизни. Я недоумевала – как так можно, подумай о других людях. А сейчас я её понимаю. Потому что каждый находит эти дурацкие уговоры: подумай о семье, подумай о друзьях. Конечно, я думаю! Как всё будет плохо, как друзья будут в шоке, как мама будет с ума сходить. Но это не одна из самых важных причин, почему я всё ещё здесь. Самая важная – трусость. Когда сажусь и начинаю продумывать, как можно это сделать, понимаю, что вариантов не так уж и много. Алкоголизм – это слишком долго, на наркоту нет денег, а на какие-то радикальные методы попросту не хватит силы воли. Не хочется захлебнуться в блевотине или не рассчитать и остаться овощем. Хочется просто заснуть и не проснуться, но это так не работает. Остаётся только продолжать барахтаться.