Личные истории: что такое синдром старшей дочери и как с этим жить

Гульзада Ксан

22 февраля 2024

«Помню, как мне было девять и я впервые заплакала, читая книгу «Рождённый первым». Книга была про теорию очерёдности рождения и о том, как это влияет на личность человека. Всё, что писали про первого ребёнка, было таким знакомым, и первый раз в жизни я почувствовала, что меня поняли, и более или менее разобралась в своём поведении. Точнее в том, почему и зачем я себя так или иначе веду.

Когда ты была единственным ребёнком долгие годы и внезапно тебе урезали эту безусловную любовь, ты начинаешь думать, что с тобой фундаментально что-то не так или что ты что-то не так сделала. Ведь до этого тебя любили, а теперь нужно заслужить любовь. Тут злость на сестру, которая украла эту любовь и внимание, можно рассматривать как побочный эффект. У меня в голове были мысли, что я любима, только когда я нужна, а нужна, когда полезна: по дому, в уходе за сестрой, в роли психолога и слушателя рабочих драм. Сейчас я живу в другом городе и не справляюсь с этими ролями, поэтому у меня появляется желание купить их любовь. В итоге я себе заработала и синдром отложенной жизни – куплю маме дом, тогда буду счастлива. Или свожу сестрёнку за границу, тогда наступит настоящая жизнь. Получается, что хочется отдавать не из любви, а из чувства вины, обязательств и жажды ответной любви. Тут можно вспомнить сказку про чашу, которая никогда не наполнится.

Возможно, я завидую тому, что с ней не так строго обращаются, хотя в её возрасте у меня была куча обязанностей и ответственности. Возможно, я хочу, чтобы она наступала на те же грабли, что и я. Возможно, я так долго выполняла роль родителя, что забыла, как быть просто сестрой-подругой. И теперь, когда ни мама, ни сестра не нуждаются в моей строгости и заботе, я снова стала никому не нужной. И мне кажется, что должна заслужить любовь заново. Долгое время я мечтала о старшей сестре, потому что хотелось, чтобы:

Недавно в социальных сетях увидела видео про игру в пирожок. Часто семейные пары после рождения второго ребёнка забывают уделять внимание старшему и не играют с ним. Для этого придумали игру, где нужно укутать первенца в пледик, спрашивать, чем наполнен «пирожок» (картошка или капуста), и позже мама выступает в роли духовки, то есть обнимает и греет, пока пирожок не приготовится. Так первый может получить тепло, которого ему не достаёт: чем дольше пирожок готовится, тем сильнее он соскучился по объятию матери. Может, молодые родители смогут поиграть в эту игру со своими детьми после выхода материала».

«Я прочитала про симптомы «старшей дочери» в интернете, чтобы понять – могу ли я отнести себя к ним, и почти всё в точку: высокая тревожность, перфекционизм, чрезмерная ответственность и желание контролировать все. Я первый ребёнок в семье. Когда родился мой младший брат, мне было семь лет – достаточно «зрелый» возраст, чтобы оставлять меня с малышом, поэтому родители это делали спокойно. Мама рано вышла из декрета, поэтому часто с младшим братом время проводила я. В свои десять лет я играла с ним в песочнице, в одиннадцать – учила его читать и считать, в двенадцать – делала с ним уроки. И до сих пор курирую его во многих аспектах. Родители всегда говорили в детстве присматривать за младшим братом, поэтому, наверное, сейчас – это с детства выученная привычка: каждый раз звонить ему после экзаменов и спрашивать, как сдал, даже если ему уже 18 лет!

Я – плохой командный игрок, потому что зачастую хочу всё сделать идеально, проконтролировать весь процесс, и в итоге делаю всё сама. Привычка с детства принимать решения за младшего брата сделала меня контрол-фриком (маньяком контроля). Это, возможно, в какой-то мере сказывается положительно на моей работе, но отнимает много времени, нервов и здоровья.

Во взрослой жизни я безумно мучаюсь из-за своей гиперответственности, но это удивительно, насколько безусловна любовь к своим младшим. Наверное, если бы можно было вернуть время назад, то я бы делала всё то же самое. Это неправильно – игнорировать свои потребности и опекать своих младших, но, видимо, старшие дети обречены на это».

«У меня было счастливое детство. Мы жили с бабушкой и дедушкой, на то время я была самой младшей во всей семье и меня очень сильно и много баловали. Однако в какой-то момент всё резко изменилось. Мы потеряли дедушку и потом бабушку, чуть позже родились мои младший брат и сестрёнка, моей маме нужно было срочно выйти на работу. Получилось так, что я имела маленькие и большие бытовые обязанности, будучи ещё ученицей начальных классов.

Я очень любила выходить на улицу и играть с девочкой из соседнего дома. Были дни, когда моя мама не разрешала мне выходить, и эта девочка приходила к нам домой. Мы вместе мыли пелёнки моих младших, и это было нашей новой игрой. Она была самой младшей дома, и у неё не было задачи «смотреть за детьми», может, поэтому ей было интересно это всё делать. Ладно, поначалу мне тоже было интересно, но когда этого стало много, мне всё разонравилось. А ещё я училась в первую смену, и обычно после уроков все дети покупали кириешки, шли играть или просто где-то тусили, но я не могла себе такого позволить, потому что нужно было спешить домой, чтобы забрать младших из соседского дома и смотреть за ними, пока мама не возвратится с работы.

Повлиял ли как-то опыт родиться старшей дочерью на мой характер? Когда поручают какие-либо дела, этот груз я чувствую всем телом и пытаюсь не подвести людей. Думаю, в такие моменты проявляется моя гиперответственность. Не знаю, связано ли это с тем, что я старшая дочь, но я не умею просить помощи у людей и люблю справляться со всем сама, даже если мне это даётся очень сложно».

«Мои родители были очень молоды, когда поженились, и мы все жили с бабушкой и дедушкой. С самого маленького возраста на меня возлагалась ответственность за братика, который был младше меня только на полтора года. Когда мы играли на улице, мне всегда было тревожно от того, что он может упасть и пораниться, потому что за нас двоих в ответе была я. Мне навязали взрослость и самостоятельность и сделали из меня чуткого и тревожного ребёнка. Так, я очень рано научилась чувствовать, читать эмоции взрослых и понимать всякие «взрослые» вещи. Чувствую, что эта ненужная «осознанность» украла моё детство, так как мне часто говорили что-то вроде «Ты же большая, будь умной».

Читать и писать я научилась до школы, а в школу пошла рано. Мне необходимо было держать высокий стандарт, потому что четвёрку считали плохой оценкой. Если сравнить, братик пошёл в школу по своему возрасту и буквы выучил тоже там. Почему-то я чувствовала ответственность за его «школьный» успех, потому что родители были строги с оценками и дома случались скандалы из-за его двоек и троек. Когда мне было восемь, у меня родилась сестрёнка, и я, разумеется, смотрела и за ней. Нужно было следить за тем, чтобы она не падала, чтобы у неё были чистые пелёнки, чтобы она кушала хорошо и, наконец, спала.

Свой подростковый возраст я пережила тяжело, потому что внутри было много конфликтов, но некому было об этом рассказывать, потому что это бы значило, что я «жалуюсь». Я всё ещё должна была учиться на отлично, смотреть за детьми, готовить и убирать. Я стала «заучкой», стремилась к хорошим результатам ещё больше, и в школе меня знали как лучшую ученицу.

Даже притом что я уже проработала свои детские травмы и смогла понять своих родителей и отпустить обиды, перфекционизм и синдром старшей сестры и дочери преследуют меня везде. Я часто чувствую вину, хочу всем помочь, берусь за многие вещи, хочу всё сделать идеально, а потом прокрастинирую (потому что идеально не получается) и часто выгораю эмоционально».

«Возможно, мой опыт старшей дочери будет немного отличаться от других, потому что я ещё и старший ребёнок в семье, который младенчество провел с бабушкой и дедушкой. После рождения первого младшего брата я стала жить со своими родителями, мне тогда было около двух-трёх лет. По словам моего психолога, мне пришлось влиться в новую семью и искать способ им понравиться. Я думаю, этим способом для меня стала забота о младшем брате. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, я помню, как я его укладывала спать. Родители были на работе с утра до вечера, а нас вдвоём оставляли с няней, поэтому мы с ним были вместе 24/7. Я даже помню, что была переводчиком для своих родителей, когда мой младший брат только-только начал говорить, потому что я всегда понимала и знала, что он хочет сказать.

На мои старания заботиться о нём взрослые реагировали очень хорошо – они всегда хвалили и удивлялись тому, что мы с ним совсем не ругаемся. Это давало мне ещё больше мотивации быть хорошей сестрой. Когда мы подросли, ему приходилось отпрашиваться у меня на посиделки с друзьями и прогулки во дворе. В таких случаях я узнавала, сделал ли он домашку и есть ли разрешение родителей. Я всегда старалась всё делать «правильно» и требовала от него того же. Ближе к подростковому возрасту для него моя забота превратилась в (гипер)контроль, и поэтому мы часто ругались. Скорее всего, поэтому мы сейчас не очень-то и близки.

Со вторым младшим братом – у нас разница в возрасте десять лет – мы ближе. Я заботилась о нём тоже. Мама могла оставлять его со мной ещё в младенчестве, потому что он был очень спокойным. Я забирала его из садика, водила на утренники и в школу, но недолго. Я поступила в университет и уехала в Астану, когда он пошёл во второй класс, и с тех пор я больше сестра, которая время от времени приезжает на праздники и с кем он может обсудить фильмы Marvel и новости IT.

Я не знаю, ожидали ли от меня родители заботы о братьях, но им это определённо нравилось. А мне нравилось, что меня хвалят за это, поэтому можно сказать, что все были довольны. 

Думаю, опыт старшей дочери повлиял на многие вещи. В первую очередь я очень рано начала работать (с 7-8-го класса), я очень сильно стремилась к финансовой независимости. Я быстро научилась копить деньги, и во взрослой жизни мне это очень помогает. Мне кажется, я так делала, потому что знала, что у родителей есть ещё двое детей и я уже достаточно взрослая, чтобы обеспечивать себя сама. Ну и в целом финансовая независимость помогала мне меньше зависеть от решений родителей. Ещё у меня есть желание всё контролировать и перфекционизм, которые привели к сильной апатии и депрессии в прошлом году. Я заботилась и помогала людям, даже когда они не просили об этом, и у меня были конфликты на этой почве. Кроме того, я страшный достигатор. Опять же, я не помню, чтобы от меня ожидали хороших оценок или грамот, но так я всегда получала много внимания и любви. После терапии я учусь понимать, чего по-настоящему хочу, и учусь быть эгоисткой, перестав ставить других выше себя, и иду к этому, несмотря на эпизодическое чувство вины». 

Фотографии: Pexels